В очередной раз Маркел взял в руки грабли, с энтузиазмом волоча их за собой, напевая мелодию, но уже погромче. Его молодой голос был чист и звучен, и сквозь мелодию постепенно начали проявляться слова:
"Осень еще далеко,
Миром правит весна.
Весна – это время мечты,
Не безмолвья, не пустоты
Я возьму тебя
В неведомые края,
Где все наши мечты
Станут реальными как я и ты.
Весна – это время ветров,
Взъерошенных голов
Ручьев звенящий звук
Пробудит сердца ритмичный стук..."
Не смотря на то что по земле Адамантии осень только начала ступать, Маркелу все равно казалось, что вокруг него все так же живет и дышит, как если бы природа была преисполнена весенним духом. Все вокруг искрилось жизнью и ему хотелось взлететь ввысь, подобно птице. Душа рвалась к небу, к чистоте, за горизонт. В этот момент он даже забыл о том, что за этим глухим обшарпанным забором его ждет еще одна работа, на которую он и без того опаздывал, благодаря инциденту.
Прошел еще один час; солнце клонилось все ближе к горизонту, и на небе начали сгущаться сумерки. Маркел уже ослаб и не мог более продолжать уборку. —Казалось, этому бесконечному ковру из листьев просто нет конца.
— В конце концов, какой в этом смысл? — устало вздохнул юноша, упираясь лбом в черенок граблей, — Ведь все равно завтра парни разнесут все эти кучи.
Юноша окинул грустным взглядом свою работу, одновременно сожалея о том, что потратил силы на этот бессмысленный труд, и, в то же время, прощаясь с аккуратными кучками листьев, которые он так старательно собирал. Поставив грабли к стене, он направился к выходу с территории театра. Он был уже на полпути к воротам, как вдруг кто-то его окликнул. Юноша обернулся, но вокруг не было никого. Маркел не ослышался, ведь назвали именно его имя. Оглянувшись вокруг еще раз, Джевил не обнаружил ни души. Пожав плечами, он направился к двери, но тут отчетливо услышал, как кто-то зовет его по имени. Было впечатление, что голос был где-то рядом, почти над самым ухом, но в то же время, казалось, что он исходит откуда-то издалека, возможно даже, из театрального здания.
Поток сильного ветра чуть ли не сбил задумчивого Маркела с ног, презренно бросив ему в лицо листья с собранных им пирамид. Юноша вмиг продрог с головы до пят не только от этого пронизывающего холодного ветра, но и от того что остатки золотистого солнца куда-то вдруг исчезли со стен высоких зданий, будто бы их стерла гигантская рука, сотканная из тени. Горелое театральное здание с пустыми и темными окнами угрожающе нависло над Джевилом, ветер залетал в открытые форточки, хлопал оконными рамами, носился по двору, завывал подобно раненому зверю. И сквозь этот шум Маркел неустанно слышал, как бесплотный голос шепчет его имя. Вскоре он почувствовал, как что-то мелкое и холодное коснулось его лица. Юноша ощутил это вновь, потом то же самое на своих руках, а после он увидел, как каменная плитка, устилающая дорогу в театральное здание, покрывается мелкими черными пятнами. Маркел осознал, что тучи сгустились неспроста. Издалека послышался гулкий грохот небес – предвестник тропического ливня, какие часто бывают на родине драккарийцев. Маркел поспешил покинуть двор. Выйдя за металлическую калитку, он побежал в сторону своей гостиницы.
Глава 2. Дурное Знамение
Леденящий поток ливня успел застать юношу, несмотря на быстроту его ног, и Маркел достигнул порога гостиницы промокшим до нитки. На вывеске красовался ворон, поймавший клювом чёрную стрелу. Неподалеку располагались стойла, внутри которых юноша разглядел расседланных лошадей, а также пару неоседланных единорогов разных мастей. Из гостиницы вышли две высоких фигуры в капюшонах и спешно побежали навстречу Джевилу, громко смеясь, переговариваясь о чём-то своем. Не заметив Маркела, они чуть было не наткнулись на него, но юноша ловко обошёл их и толкнул дверь гостиницы «Дурное Знамение». Только он зашёл в теплое и уютное помещение, как в нос ему ударил приятный запах пряностей и жареного мяса. Гостиница была полна посетителей. В ней перемешалось множество разных личностей, от обычных жителей Вестхольма, до странствующих эльфов из Сильванума. Посетители громко смеялись, разговаривали, шумели посудой; под музыку, которую наигрывал эльфийский бард на узорчатой лютне дивной красоты, плясали две эльфийки, а рядом с бардом стояла третья и пела песню, рождённую в её краях. Эльфы славились элегантностью своих музыкальных инструментов, танцами и сладкими голосами, от того-то Джевил чаще видел на сцене оперного театра именно эльфийских актеров.