Драма «Монна Ванна» — пьеса о сложности жизни, обманчивая видимость которой, по Метерлинку, не соответствует сущности. Видимость элементарно логична, сущность диалектична. Как и в других своих пьесах, Метерлинк противопоставляет здесь внешнее и внутреннее, явление и сущность. Однако в отличие от своих ранних вещей он полностью остается на почве реальности и ищет сущность не за пределами земного бытия. В «Монне Ванне» Метерлинк прославляет активность, героическое самопожертвование, решительно осуждая косность и эгоизм. Самой Монне Ванне свойственна высокая гражданственность. Она, как и Марко Колонна, забывает о личном, когда на карту поставлены жизнь и счастье города. Она, как и Марко, восстает против рока, требует активной борьбы с ним. Победа над судьбой оказывается возможной, однако, лишь тогда, когда человек отрешается от своего личного во имя блага других. В этом смысле «Монна Ванна» продолжает тему пьесы «Ариана и Синяя Борода», тему торжества воли, победы самоотверженного человека над коварными силами судьбы.
Написанная годом позднее «Жуазель» (1903) ставит вопросы того же круга, но в более привычной Метерлинку форме легенды. Место действия — уединенный остров, где высится замок волшебника Мерлина (этот образ заимствован Метерлинком из французского средневекового эпоса). На острове оказались юноша Лансеор и девушка Жуазель; им кажется, что они здесь случайно, на самом же деле Лансеор — сын Мерлина и волшебник — испытывает Жуазель: может ли она составить счастье юноши? Жуазель проходит испытание ревностью: в объятиях Лансеора другая женщина, Жуазель видит это, слышит звук поцелуев, но сохраняет твердость в любви. На глазах у нее умирает Лансеор; чтобы спасти его, она должна провести ночь со стариком Мерлином. Девушка соглашается. Это второе испытание — на самоотверженность. Придя ночью к Мерлину, она видит, что старик спит. Жуазель выхватывает кинжал, которым собиралась заколоть Мерлина, защищаясь от посягательств на ее честь. Даже теперь, когда он беззащитен, она готова его убить. Это последнее испытание — испытание жалостью. Жуазель, как говорит Мерлин, «повинуясь любви, победила рок». «Жуазель», подобно «Монне Ванне», — гимн бесстрашию человеческой активности. В этой драме роль фатума играет Мерлин, который говорит своему сыну: «Принося вам страдания, я был лишь орудием в руках судьбы и негодующим орудием чужой воли, источник которой мне неведом. Она, видимо, требует, чтобы малейшее счастье было орошено слезами». Жуазель проявила достаточную внутреннюю силу, чтобы восстать против рока и победить его. В чем же черпает она эту силу? В самоотречении, в любви к другому человеку. Драма-легенда «Жуазель» в сказочно-обобщенной форме развивает проблему героизма, поставленную в «Монне Ванне», трагедии историко-психологической.
Больше всего Метерлинк приблизился к реальной действительности в «Чуде святого Антония» (1903) — пьесе, которую он назвал «сатирической легендой». Эта пьеса сюжетно связана с новеллой Ги де Мопассана «В своей семье». У Мопассана повествуется о том, как умерла старуха и наследники ее, симулируя тяжкое горе, спешат опередить друг друга и овладеть ее имуществом — один тащит к себе часы, другой — комод… Но вдруг — о ужас! — старуха встает со своего одра: она не умерла, ее лишь сковал летаргический сон. Воскресение приводит родных в отчаяние; они ведь уже предвкушали радость наследства!
Мопассан в емком и неожиданном сюжетном построении сорвал покровы с ханжества и хищного эгоизма буржуа-собственника. Пьеса Метерлинка почти повторяет этот сюжет.
«Чудо святого Антония» — антибуржуазная сатирическая комедия. Может быть, никакого святого Антония и не было? Его фантастическое появление послужило лишь для того, чтобы обнаружить сокровенную истину человеческих отношений, опрокинуть ширму «видимости» и явить зрителю «сущность» во всем ее уродстве. Заметим, что мистика, прежде вызывавшая у Метерлинка благоговение, теперь дастся им иронически: у святого требуют паспорт, спрашивают его, откуда он явился, — оказывается из рая. Вокруг головы подвижника вспыхивает ореол всякий раз, как он слышит доброе слово; на добро, впрочем, способна только бесхитростная служанка Виргиния.