ЛЕОНИД. Сними эту шубу! Невозможно какой запах!
ВЕРА. Да, ты прав — очень кислые духи. Пахнет кислым. Она дура со вставной челюстью и ты напрасно ей улыбался. Она — букет вензаболеваний. Лёня, мы будем жить вместе.
ЛЕОНИД. (Плачет.)Мы живём вместе! Вместе в театре, вместе в подъезде, ты постоянно ко мне, я постоянно к тебе, мы не отдыхаем друг от друга, мы всё время вместе!
ВЕРА. А ты меня заложил главнюку. Сказал — моя протечка. Я обиделась и потому так говорю. Ну, прости. Моя протечка. Я не виновата. Вот до этого театра, раньше, были прелести свои у первого этажа. Лей на пол сколько хочешь, ничего не случалось, а теперь нельзя, сразу всё в подвал, на театр этот сраный, откуда они взялись. Я не виновата!
ЛЕОНИД. Это подло. Ты предала меня! Что только ты не говорила про меня главному! Какие только слова!
ВЕРА. Специально. Леня, ты не в театре, перестань так трагично.
ЛЕОНИД. Ты говорила, что я всю жизнь был грязнуля, ты говорила, что я жадный, что вообще у меня не все дома. Говорила?
ВЕРА. Ой, ну прям баня, через дорогу раздевалка. Какой непонятливый. Говорила, да. Чтоб он тебя уволил. Ты не будешь тут работать. И я не буду.
ЛЕОНИД. Тут платят хорошие деньги!
ВЕРА. Не надо тебе денег таких. Тут одно бабьё кругом. Нечего тебе тут!
ЛЕОНИД. Хватит! Я сказал — моя протечка! Я заплачу, у меня много денег, ты же знаешь это, ты считаешь всегда всё в чужих карманах! День, сутки я пробую не разговаривать с вами, с тобой — и вот, ты всё равно лезешь в душу, начинаешь меня теребить… Сунула мне машинное масло! Специально! Чтоб отравить! И вчера был скандал! Здесь же, на этом самом месте, вечером ты сказала мне, что я… Ужас повторять даже это слово — вот что ты сказала!
ВЕРА. Да что я такого сказала? Я сказала, что ты — дрестофан.
ЛЕОНИД. Опять, опять! Она в университете научный коммунизм изучала и такие слова, такие слова! После университета в гардеробах не работают! (Плачет, моет стаканы с остервенением.)
ВЕРА. Работают! Ну и что, что в университете? Ну и что, что научный коммунизм? Это же детская дразнилка, это же так мило. Ты можешь меня тоже назвать дрестофанша — смешно только! Я «о» — ошибалась, повторяю. Это моя квартира. Это я залила театр.
ЛЕОНИД. Сегодня ты сказала, что я — «пэ»!!
ВЕРА. Я знаю, что не «пэ». Я много раз проверяла.
ЛЕОНИД. Позавчера — что у меня волосы на носу и в ушах растут!
ВЕРА. (Улыбнулась.) Ну ведь это правда, Лёнчик. Растут.
ЛЕОНИД. Хватит! Не трогай меня! Я лысая-башка-дай-пирожка, я старый, мне сорок лет, я «пэ», дрестофан, у меня волосы везде растут!
ВЕРА. Леня, скоро антракт. Мне надо шубы «сэ». Сторожить, понял?.
ЛЕОНИД. Иди к своим шубам, сторожи!
ВЕРА. Тебе надо мыть стаканы, успокойся.
Леонид трясёт пальцем, отклеивает пластырь, плачет.
ЛЕОНИД. Что ты мне дала?! Почему это жжёт?
ВЕРА. (Рассматривает упаковку от пластыря.) Что я могла тебе дать? Пластырь. Перцовый… Прости, Лёнечка, не хотела, так торопилась!
ЛЕОНИД. (Плачет, трясёт рукой.) Это она нарочно, специально! Ты видишь, что я едва могу мыть стаканы, одной рукой, я не успею к антракту! И это из-за тебя!
ВЕРА. Маленький порез, Леня. Уже кровь успокоилась. Мой. И не ной.
ЛЕОНИД. Ну где же маленький, что же ты споришь — до мяса!
ВЕРА. До какого мяса…
Вера оттолкнула Леонида, моет стаканы.
Я буду мыть с тобой вместе. Что ты ноешь всегда, прям не мужик будто, а баба…
ЛЕОНИД. Опять?!
ВЕРА. Ну, а если правда, Лёня, ты всё «нэ», «нэ» и «нэ» — ноешь, ноешь и ноешь. Ты как твоя мама: тут болит, там болит…
ЛЕОНИД. Маме девяносто четыре года, у неё может что-то болеть или нет?!
ВЕРА. Да пусть она на здоровье болеет твоя мама, мне-то до лампады…
ЛЕОНИД. (Стукнул ногой по полу, кричит.) Хватит!!! Я пошёл!
ВЕРА. Стой, что случилось, что я такого сказала? Куда ты, Лёня?
Встали посреди фойе друг против друга, вода из крана на стаканы льётся.
ЛЕОНИД. Хватит! Господи, мне сорок лет и три года моей жизни передо мной эта женщина! Что вам надо, милочка?! Чего вы хотите? Я лыс, стар, сед…
ВЕРА. Если лыс, то уже не сед… Что ты разыгрался передо мной, твои путанки не смотрят, они в зале сидят…
ЛЕОНИД. Молчать! Опять она на своем, перебивает! Что тебе надо?!!! Три года она таскается за мной, она не даёт мне покоя! Три года назад я переехал в эту квартиру…
ВЕРА. Когда ты переехал, ты поцарапал холодильником мою дверь…
ЛЕОНИД. Я закрасил! Я закрасил тебе её! Я закрасил!!! Я сто раз её красил! Три года по два раза в день ты вспоминаешь, что я поцарапал тебе холодильником дверь! Три года, триста шестьдесят пять дней, умножить на три, пятью три пятнадцать, шестью три восемнадцать и один, семнадцать, трижды три девять и один — десять, итого тысячу восемьдесят пять раз в год умножить на два…
ВЕРА. (Улыбается.) Чего ты мелешь, Лёня?
ЛЕОНИД… итого две тысячи сто семьдесят раз ты мне вспоминаешь про эту царапину! Три года я живу тут, и три года она тоже — тут! Как тридцать три года это мне!
ВЕРА. Это была царапина по моему сердцу, Лёня. Я люблю тебя. Мне тоже год за два идёт.
ЛЕОНИД. Слышал уже! Любит! Дорогой и дорогая, дорогие оба, дорогого дорогая довела до гроба! Я переехал сюда, потому что думал, что на первом этаже, у земли, я буду жить тихо и спокойно, я возьму, огорожу возле окна садик, маленький садичек. Там будет гулять мой котик. Там будет сидеть иногда моя мама, когда будет приезжать ко мне в гости. И посажу там цветы, посажу там огурцы, посажу там ещё что-нибудь, но я не могу сделать этого, я не могу найти тихую пристань! Я даже шину от машины нашел на улице, прикатил к дому! И что ты мне сказала?! Сказала: смешно, зачем ты живёшь сказками, мечтами, глупостями!! Там растут только сорняки — из-за неё, потому что она каждую весну, когда я покупаю уже семена, приготавливаю землю, она говорит мне — это смешно, не будь смешным лысым гнусным идиотом, она всё время придумывает мне клички, говорит: не сади ничего у окон, и я слушаю, и я слушаю, слушаю её и я потерял уже три весны!
ВЕРА. Да сади, кто тебе против? Я, что ли? Вот ещё. Разорался тут.
ЛЕОНИД. Молчать! Три года! Я работал в магазине, сторожем в пельменной, торговал дверями и везде она ходила следом за мной — в магазин она устроилась уборщицей, в пельменную она устроилась мойщицей, дверями она тоже торговала — она ходит за мной следом, она мешает мне жить, я не могу её переносить, я устал, я без сил…
ВЕРА. Я, я. «Я» — последняя буква алфавита. Леня, тебе не в буфетчики идти, в артисты. Что ты рассказываешь зрителям содержание предыдущего действия. Ну, расскажи ещё что-нибудь — шубы тебя слушают. Моль и тараканы сидят на них и внимают.
ЛЕОНИД. Молчать! И вот я устроился в театр, слава Богу, прям под квартирой, открылся театр, я нашел своё дело, это была такая удача, я перетащил сюда ложки, вилки, посуду, я купил этот буфет, чтобы зарабатывать много денег, и что? Она села напротив, в гардероб! Чтоб портить мне жизнь!
ВЕРА. Ну вот, признался, что над буфетом — твоя квартира. Твоя протечка. А скандалит, на меня валит.
ЛЕОНИД. Почему ты меня мучаешь, почему?!
ВЕРА. Почему у кошки четыре ножки.
ЛЕОНИД. Я хочу жить, зарабатывать, я хочу жить спокойно…
ВЕРА. Лёня, ты что, в колодец в детстве вместо ведра упал? А? Ну, зачем тебе деньги? На девочек тратить? Ты можешь дома сидеть, я буду зарабатывать.
ЛЕОНИД. Что тебе надо от меня третий год?!
ВЕРА. Я не виновата, что до тебя как до утки медленно доходит!
ЛЕОНИД. Что до меня должно дойти?! Что тебе надо?
ВЕРА. Шоколада. Ничего. Проехали. Три года назад я узнала это чудовище. Оно переехало и поцарапало дверь моей квартиры. И эта была царапина по моему сердцу. Она не закрашивается!