— Я-то не собираюсь…
— Вас хотят вытурить? Из-за этой ерунды с Дрейфусом?
Он отрицательно покачал головой, правда, не слишком уверенно.
— Пока нет. Возможно, мне удалось бы удержаться. Но вот что я понял: в следующем году придумают что-нибудь еще типа «истории Дрейфуса». Рано или поздно я окажусь виноватым. Меня ведь не вечно будут поддерживать.
Сэлли села на стул с зеленой обивкой, будто плюхнулась на колючий ковер.
— На меня вы можете положиться, — сказала она. — Я всегда буду на вашей стороне.
— Знаю, — сказал он без тени улыбки, хотя другой на его месте наверняка улыбнулся бы. — Именно об этом я и хотел с вами поговорить. В один прекрасный день от вас могут потребовать сделать выбор. Я хотел бы, чтобы вы поступили так, как лучше для вас.
— Никогда. Я ведь обязана вам своей карьерой. Если бы вы не взяли меня в отдел криминальных новостей, я бы до сих пор диктовала по телефону тексты некрологов.
— Прошу вас, сделайте, как я говорю. Сохраните работу. Это хорошая газета. А за меня не беспокойтесь, я как кошка приземлюсь на все четыре. Приземлюсь и обязательно вас приглашу. Если заинтересует, возьму вас на работу. Там посмотрим на какую. Может, вам повезет, и я перееду в город, где еще больше психованных убийц.
— Только на это и остается надеяться, — мрачно отозвалась Сэлли.
— То, что сейчас происходит со мной, не имеет к вам ни малейшего отношения. Пусть так и будет. Это приказ, если хотите.
— Приказ, говорите?
— Угу.
— Может еще, до этого не дойдет.
— Может, и не дойдет, — согласился он. — По-всякому бывает. Глядишь, до того, как скандал разгорится, вы успеете раскрыть дело о маньяке из Уикер-парка и получите Пулитцеровскую премию по журналистике. Вы уж тогда меня не забудьте! — Это тоже было произнесено без улыбки.
Она ушла, ничего ему не пообещав. Мэлик открыл электронную почту, чтобы прочитать многочисленные послания — они успели прийти за то время, пока Барвик сидела в кабинете. Эта девушка могла бы многого добиться в нашем деле, подумал он про себя. Могла бы вести колонку или стать редактором. Когда она пришла устраиваться в «Трибьюн», то сказала, что хочет заниматься журналистикой, потому что любит, когда ее слышит много людей, но не выносит толпу. Мэлику шутка понравилась. Сэлли и в других профессиях сумела бы добиться успеха.
Интересно, кто она в «Теневом мире»?
60
Дэвис сидел у окна в большом доме на Стоун-авеню и читал книжку в мягкой обложке «Время смерти». Герой по имени Хью был приговоренным к смертной казни убийцей, которому отказали в помиловании. Дата казни назначена. Он с точностью до секунды знает, когда умрет, и мысль об этом кажется ему невыносимой. И Хью просит другого заключенного договориться с кем-нибудь, чтобы его убили на прогулке в любой день до казни. Эта неопределенность делает Хью счастливым настолько, что он уже не хочет умирать. И он пытается помешать организованному им же самим убийству.
Книжка была глупая, но Дэвиса она будто заворожила, и он прочел первые двести страниц всего за несколько часов. Такие вот невероятные истории — научно-фантастические романы, триллеры, мистика — были его слабостью с подросткового возраста: тогда он проглатывал по три книги в неделю. Он всегда держал одну из них при себе, и, как только выдавалась свободная минутка, переворачивал глянцевую обложку и погружался в чтение, держа книжку одной рукой. Он читал за завтраком, в автобусе, на перемене, читал, даже когда ехал на велосипеде.
Становясь старше, он все реже развлекался чтением, тем более что количество свободного времени неуклонно сокращалось, а у него появились новые увлечения. Будучи студентом медицинской школы, он вдруг увлекся рыбалкой, правда, предпочитал забрасывать удочку с мухой на крючке, стоя на берегу небольшого пруда в парке рядом с домом, а не бродить в высоких сапогах по мелким речкам Висконсина. Когда ему было немного за тридцать, он, получив наследство, выплатил кредит за обучение, купил двухдверный БМВ и заплатил за право пользоваться трассой в городе Джолиет. На некоторое время автогонки стали его страстью. Но подрастала Анна Кэт, становились все серьезней проблемы с психикой у Джеки. Тогда он продал «бумер» и с головой ушел в генеалогию, пытаясь разобраться в истории своих предков. Часами рылся в записях о рождении и смерти в подвальчике с голубыми стенами. Генеалогия отошла на второй план, когда он занялся поисками убийцы дочери, а эта страсть, в свою очередь, уступила место страху попасть за решетку.
Все эти сменявшие друг друга навязчивые идеи были симптомами депрессии. Теперь он это понимал. Если человек счастлив, немного безделья бывает ему только в радость, а если несчастлив, бездействие невыносимо. Сознание несчастного человека переполняют чувства сожаления, вины, страха перед жизненной ситуацией, которая оказалась сильнее его; он беспрерывно прокручивает в голове страшные варианты развития событий. Рыбалка, гоночная машина, карточки с информацией об истории семьи — все это были средства занять мозг, на время отвлечься от неприятных мыслей, прогнать беспокойство.
С тех пор как они с Джоан поженились, старые тревоги почти исчезли. Когда временами прежний страх и картины возможных несчастий ненадолго возвращались, они уже не имели над ним прежней власти. Папки в голубой комнате, старые, с информацией о семье, и относительно новые, в которых он собрал все материалы об убийстве Анны Кэт, вот уже четыре года лежали в коробках — он к ним не прикасался. Джоан предлагала превратить это помещение в студию, чтобы после ее выхода на пенсию они могли вместе заняться рисованием. Сейчас у него свободного времени было больше, чем когда-либо в жизни, и безделье воспринималось как заслуженная награда. Никуда не надо спешить, нет ни обязанностей, ни ответственности. Он ценил возможность устроиться у окна в их доме на Стоун-авеню и читать страшные и захватывающие книжки, по которым так соскучился за сорок лет. Воспоминания об Анне Кэт по-прежнему не покидали его, но больше не мучили, а уж покушение на него казалось вовсе чем-то нереальным, вроде нападения, увиденного в старом телесериале.
Раздался звонок в дверь. Дэвису очень не хотелось вставать и идти открывать. Кто мог прийти в такой час? Почтальон с посылкой, которую вполне можно оставить на крыльце, или кто-нибудь из соседей с очередной дурацкой петицией, которую он наверняка не будет подписывать? Еще это могли быть школьники, продающие конфеты или свечки для сбора денег на какую-нибудь увеселительную поездку. Он ничего не имел против поездок, но к двери подходить ему не хотелось. Но он сидел у открытого окна, и его было видно с улицы. Дэвис жил здесь уже тридцать лет и не желал, чтобы под конец жизни его начали называть сумасшедшим стариком, который никогда не открывает дверь. Он встал и положил раскрытую книгу обложкой вверх на край стола.
За шесть лет мальчик очень вырос. Его даже с трудом можно было назвать мальчиком. Он был всего на полголовы ниже Дэвиса. Длинные светлые вьющиеся волосы, на руках, покрытых тонкими волосками, уже проступали рельефные мышцы; на запястьях Дэвис разглядел несколько розоватых шрамов. Пушок над губами должен вот-вот превратиться в усики. Вокруг глаз и на лбу угри, а на кончике носа большой красный прыщ с белой головкой. Одет в двухцветную рубашку с короткими рукавами, ворот расстегнут, и на шее виднеется серебряная цепочка; свободные штаны цвета хаки и сандалии — так одеваются все подростки, изображающие безразличие к собственной внешности.
— Доктор Мур, — только и сказал он.
Дэвис попытался сглотнуть: у него пересохло во рту. Он лихорадочно соображал, что это еще за шутки, кто пытается его поймать и какой реакции от него ждут. Последний вопрос был особенно важен, потому что поступить надо было в точности наоборот.
Дэвис глянул через плечо Джастина, чтобы проверить, нет ли поблизости его матери, не стоит ли где-нибудь в отдалении ее красная машина.