Клиндор.
Переменились вмиг! О да, вам все подвластно:
Ужасны были вы и стали вдруг прекрасны,
И бьюсь я об заклад — нет женщины такой,
Что устояла бы пред вашей красотой.
Матамор.
Я говорил тебе и повторяю снова:
Все будет, как хочу, скажи я только слово;
Могу очаровать и устрашить могу,
Дать счастье женщине и страх внушить врагу.
В те дни, когда мой вид все время был прекрасен,
От женской пылкости я просто стал несчастен:
Едва мне стоило переступить порог,
Их сотни замертво валились тут же с ног.
Принцессы у меня под окнами бродили,
И жены королей любви моей молили,
А эфиопская царица при луне
Стенала горестно, мечтая обо мне.
Одна султанша вдруг рассудок потеряла,
Другая из дворца султана убежала,
Султан турецкий был ужасно раздражен.
Клиндор.
Не жалко мне его, имел он много жен.
Матамор.
Вредило это все моим военным планам
И мир завоевать мешало постоянно,
К тому же под конец я от любви устал;
И я гонца судьбы к Юпитеру послал,
Велев ему сказать, чтоб страсти, слезы, драмы
Он от меня отвел: мне надоели дамы;
В противном случае поднимется мой гнев,
Захватит небеса и, громом завладев,
Сместит Юпитера и Марсу во владенье
Гром этот передаст. Великое смятенье
Объяло небеса, и я с минуты той,
Когда угодно мне, блистаю красотой.
Клиндор.
Иначе сколько бы записок вам носил я!
Матамор.
Их в руки не бери: избавился насилу!
Но если… Понял ты? Что говорит она?
Клиндор.
Что вы храбрее всех и что поражена
Тем, как прекрасны вы и как во гневе грозны,
И если впрямь у вас намеренья серьезны,
То участь ждет ее богини.
Матамор.
В те года,
О коих говорил я раньше, мне всегда
С богинями везло. Довольно странный случай
Припомнил я сейчас: весь мир был взбаламучен,
Сошла природа вдруг с извечного пути,
И всё лишь потому, что не смогло взойти
Дарующее день небесное светило.
Оно не двигалось, оно не находило
Аврору… Что же с ней? В лесах Цефала,{24} — нет,
Искали во дворце Мемнона,{25} но одет
Во мрак его дворец, и продолжалось это
До середины дня… Весь мир сидел без света.
Клиндор.
И где ж она была, владычица зари?
Матамор.
Где? В комнате моей! Но что ни говори,
Зря время провела и плакала напрасно:
Я был неумолим к речам и клятвам страстным.
Она любви моей просила, но в ответ
Я отдал ей приказ вернуть природе свет.
Клиндор.
Мне, сударь, помнится, что дело было летом.
Я в Мексике служил, когда узнал об этом.
И также слышал я, что Персия на вас
За божество свое сердилась.
Матамор.
Я в тот раз
Не наказал ее за дерзость: вел сраженья
Я в Трансильвании,{26} куда просить прощенья
Послы персидские пришли, мой зная нрав.
И что же? Я простил, дары у них приняв.
Клиндор.
Как снисходительность пленительна в герое!
Матамор.
Ты мне в лицо взгляни — оно прекрасней втрое
От добродетелей, что в нем отражены.
Да! Полчища врагов мной были сражены,
И земли их пусты, и в доме ветер бродит.
Но что виной тому? Что их в могилу сводит?
Их гордость! Кто со мной почтителен и мил,
Того не трону я, пускай живет, как жил.
В Европе короли воспитаны как надо,
И я им говорю: пасите мирно стадо,
Не ждите от меня ущерба и беды.
Но в Африке цари тщеславны и горды,
И я их покарал за дерзость и гордыню,
Разрушил царства их, все превратил в пустыню;
Раскинулись пески, конца и края нет,
Все вымерло: мой гнев там свой оставил след.