Сцена четырнадцатая (Монолог)
Королевский дворец.
Атрокс
Не сотвори более того,
о чем покаялся смиренно.
Ощущаю жар преисподней пред собой
и помню, помню каждый грех.
Войти бы в воды, очиститься,
одежды белы и новы.
Я каюсь, я повинен, постыжен, из тех
Адовых кругов достоин всех.
Но Христос, Спаситель наш,
претерпел за человеков всех,
без исключений.
Праведники, разбойники равны,
все грешны и все прощены.
Никогда, вы слышите,
никогда не поздно говорить – прости.
Помилуй, убереги, прости меня Господи,
простите ближние мои.
(далее шепотом или крича)
Ничего я в мире этом недостоин,
но за что дается мне всё это,
Созерцаю воочию, не чрез стекло,
спрашиваете кто, отвечу, я никто.
В видении коротком том,
увидел я себя,
красива и умна,
Воспалена моя душа.
Зрят глаза и видят тайну миража,
одна искра, воспламенила пламень грез.
Предвижу и надеюсь, увижу я ее
и отголосок рая, огонек согрев.
Растопит вечную ту мерзлоту,
потечет вода, будет она кровью или солью слез,
Неведомо, покуда сокрушаюсь я,
и каюсь в том, что еще не совершил.
Срок отмеренный, давно уж пережил.
Влачить предназначенье до конца,
пусть будет так.
Довольно слов, размышлять пора.
Занавес.
Антракт.
(далее шепотом или крича)
Ничего не утаю посредством слова,
правдиво или притворно.
В пустыне слишком многолюдно,
а в зале душном лирике просторно.
Соблюдайте тишину и ведите себя скромно.
Страсти мои изыдьте в погибельное лоно!
Конец второго акта.
Этюд второй. Грядущий
В мерцанье блекнущих светил,
крылатый ангел воспарил.
Громогласно вострубил,
и мир, наконец, услышал,
он не говорил.
Внимал, таясь,
в ожидании страдания конца.
Последние те времена,
одному лишь Богу ведомо когда.
Ощущаю сердцем правды,
трудны будущие дни, неотрадны.
Порою смрадны, останки минующих веков,
тысячи сортов семян,
прорастают единицы,
нищие они, не знатны.
Другие семена от червивого плода,
с помощью механических ветров,
Разносятся быстрей стрелы и не вырвать,
острие останется внутри.
Обернешься, но не увидишь позади,
виновных нет, различны каждые умы.
Ощущаю запустенье,
и тишина предвещает гром,
общность сменило отчужденье.
Осужденье во главе сужденья,
мир полон и в то же время пусто в нем,
избытки вверят искоренить,
Стремление прогресса капризная принцесса
подминает веры мановенье,
Рожденный жить, творить, любить,
признается слабым, его решают умертвить.
Укол, мученик успел простить,
посмел мешать,
чужие силы и злато расточать, корни
Правосудия змеи, яд на губах,
ступай и под ноги смотри.
Благодетели порядка заповеди не чтут,
не убий, но убийство стало казнью
Невиновных, разрешают страшный грех,
средь трупов увидите вы их и их победный смех.
Их чествуют и превозносят, месть за месть,
крест за крест, боль поплатиться болью.
Мораль зиждется тихонько
в посвященных белокаменных домах,
кои хранят один лишь стих.
Законы разрешают убивать,
и взрослых и малюток распинать за малое злодейство,
так решила знать,
Они посмели чужим воздухом дышать.
Вижу явно бесчеловечье,
малейшее увечье воспалит необработанную рану,
Война за кров, война за не доеных коров
с избытком черных смол.
Мир, словно царский стол,
чем богаче, тем быстрее расхищается он,
другие прейдут на смену.
Довольствуясь объедками
и крохами былых заморских блюд.