Автобус остановился. Но Гена почему-то дверей не распахивал.
— Шеф, отворяй ворота! — крикнул бойкий студентик. И все прочие тоже нетерпеливо зашумели. А в Гене — словно какая-то пружинка лопнула.
— Куда спешите, купцы? — спросил Гена в микрофон. — Куда торопитесь, спекулянты?
И двери не открывал.
— В чем дело, товарищ водитель? — просунулась в кабину дама в черном парике. — Что случилось?
— Почем парик? — спросил ее Гена.
— То есть, как это? — изумилась дама.
— А вот так, — и Гена нажал стартер.
Красный «икарус» медленно проплыл мимо барахолки, вырвался из облака пыли и помчался по дороге к кладбищу.
Гена насвистывал «мами-блюз» и весело поглядывал в зеркальце.
— Куда мы едем? Зачем? Что такое? Остановитесь! — кричали барахольщики, размахивая барахлом.
Возле кладбища Гена остановил автобус, распахнул обе дверцы, крикнул в микрофон:
— Эй, вы, купчишки! Коммерсанты! Вытряхивайтесь, господа, я вас на кладбище привез. Сгодится?
— Хулиган! — завизжала дама в парике. — Мерзавец!
— Спокойно, тетя, — Гена выглянул из кабины. — Вылезайте, господа, приехали.
— Надо же, какой оригинал, — произнес студент. — По-моему, он псих.
— Да он просто издевается! — крикнул гражданин в темно-синем железнодорожном плаще. — Но это ему не сойдет с рук. Водитель, как ваша фамилия?
— Моя фамилия — Чкалов, — сказал Гена. — Ну так что, господа? Выходить не желаете? Ладно. Сгодится. Тронулись дальше.
Он сел в свое продавленное кресло, положил ладони на руль и резко нажал стартер. Автобус помчался — по дороге, по шоссе, мимо каких-то огородов и дачных участков.
А потом пошли поля, леса, болота.
Пассажиры, крича и ругаясь, наседали сзади. Они распахнули дверцу кабины и схватили Гену за плечи сразу несколькими цепкими руками.
— Осторожнее, господа! — крикнул Гена, смеясь и вырываясь. — так можно и в кювет свалиться! Руки прочь, говорю!..
Но барахольщики не унимались — они трясли Гену за плечи, кричали, орали, визжали, плакали, а патлатый студент хохотал.
Автобус свернул с дороги, перепрыгнул через холмик — и въехал на зеленую поляну. И остановился возле одинокой березки.
Гена прихватил тяжелую монтировку, выскочил из кабины и отбежал от автобуса шагов на десять.
Барахольщики вышли вслед за ним.
— Ах, бандит, — громко прошипела дама, — ах, садист. Что же он с нами делает, товарищи?!
— Бей паскудника! — завопила старуха, срывая с головы шаль и встряхивая седыми волосами. — Бе-ей!..
— Фу, как некрасиво, — сказал Гена, улыбаясь и сжимая монтировку в правой руке. — Как некультурно, господа. Вы успокойтесь, пожалуйста. Только гляньте вокруг — какая красота! Природа! Зелень! Солнце! Воздух — сплошной озон! Это вам не на толкучке пыль глотать… Мне же еще потом спасибо скажете. Отдыхайте, гуляйте, на травке валяйтесь… и все — даром, ни копейки не возьму!
— Да он пьян! — воскликнул, смеясь, студент. — Вы разве не видите — он пьян! Давайте, проведем ему алкогольную пробу… а, товарищи? — и он достал из кармана пиджака какую-то стеклянную штучку. — У меня, кстати, есть специальная трубочка…
— Я те щас проведу пробу, только подойди, — угрожающе произнес Гена и оскалил зубы. — Ну, иди, сынок, попробуй.
— Товарищи! Почему мы все это терпим?! — с надрывом воскликнула дама. — Хулиган над нами издевается — а мы терпим!
Толпа загудела, зашумела, и барахольщики стали медленно окружать Гену.
Зеленая поляна, белые ромашки, голубые васильки, кусты шиповника, ручей еле слышно журчит, небо синее, летают стрекозы и бабочки. И красный «икарус» нелепо громоздится в центре поляны.
— Господа, вы совсем не любите природу, — продолжал издеваться Гена. — Вы погрязли в тряпках, в деньгах, в заботах о барахле… Вы забыли — за что боролись!.. Ай, стыдно, товарищи барахольщики!
— Бей поганца! — вновь завопила старуха и кинулась на него с палкой.
Гена оттолкнул старуху.
Круг сужался. Барахольщики молча приближались к нему.
Гена вгляделся в их одинаковые лица — и, словно трезвея, перестал улыбаться.
— Братцы, да вы что?.. — прошептал, он, пятясь и роняя монтировку.! — Вы что, так уж сильно обиделись, братцы? Да бросьте, ей-богу… братцы! Братцы! Бра-а-атцы…
Пинг-понг