- Лен, помоги мне.
- Ну что, ты сам со своей одеждой не разберёшься? - она продолжала разглядывать Сергея. Тот облокотился на поручень и взглянул вниз.
- Твои тоже я разбирать буду?
- Паш, давай я свои сама разберу. Когда мне надо будет.
Он встал посреди комнаты, расставив ноги шире плеч. Руки упёр в бока и нахмурился, как обиженная куртизанка.
- Тц, ой ладно, иду! Ещё… увидимся…
Сергей снова махнул бутылкой.
Пока Лена вешала платья, расставляла пузырьки с шампунем и гелями, Павел вился вокруг и без умолку нашёптывал:
- Ты весь отдых перед ним крутиться-то будешь? Ничего так, что я тут? Может, прекратишь ему уже глазки строить?
Лена закатывала те самые глазки и молча возилась с вещами.
На юге темнеет рано. Вот будто только был день, а уже опускается сумрак, загораются огоньки, весёлая подсветка у бара. От сада веет особым запахом поспевающих фруктов, и, если рядом нет никаких детей, начинает казаться, что сам ты — ребёнок. Как когда-то в детстве, можно поожиматься с солагерником на дискотеке. Можно с разбегу плюхнуться в бассейн, обрызгав недовольную округу. Можно то, что папа с мамой дома тебе запрещают.
- Ещё вина, пожалуйста, - Лена оперлась на барную стойку и косовато улыбнулась девушке-бармену. Фигуристая и суровая, она налила вино и поставила перед Леной на салфетку. - Благодарю.
Лена затанцевала обратно к столику возле бассейна и плюхнулась на кованый стул.
- Ну как хорошо, что тут все, понимаешь, все-е-е знают русский.
- Может, тебе хватит уже? - Павел сложил приборы.
- Всё только начина-а-ае-е-ется!
Ещё будучи трезвой, Лена высматривала своего запоздавшего соседа. Она уже успела накидаться, а он всё никак не шёл.
Только она успела о нём позабыть, нырнув с головой в киприотские вина, как он сел напротив неё.
- Приятного аппетита.
- Я не понял, - Павел привстал, сел, подбоченился.
- Да всё ты понял, Павел Михайлович.
- Ты… ты, чё, ёп… Ты!
- Да я-я, чувак, успокойся. Ты же не загорать сюда приехал, Павлуш.
Лена, всё это время сидевшая с разинутым, как для сардельки, ртом, издала долгий прерывистый звук, должный быть смехом.
- Я… я сейчас охранника позову!
- Чтобы что? Чтобы они на меня одели наручники?
- Надели.
- О, вот видишь, хочешь всё-таки.
- Да пошёл ты!
- Я-то пойду, а вот вы подумайте о забористом тройничке, - Сергей встал и так же внезапно, как появился, ушёл.
Лена выпучилась на его оголённую спину, огромную, чуть припорошенную жирком.
- Нет, ты это слышала? Да он…
- Обалденный…
- Чё?..
- Обалдел, говорю, - Лена с трудом перевела взгляд на мужа. Перед глазами мелькали картинки неистового трио. Боже-боже, каков затейник.
Весь вечер Павел не мог успокоиться, только и говорил о наглости Сергея и о такой непростительной бесцеремонности. Даже пытался переехать в другой номер, но все оказались заняты.
Лена, еле передвигавшая ноги, уснула прям на диване в холле, пока муж говорил о переезде с ресепшионисткой.
Проснулась она уже в номере.
Из открытой балконной двери дуло тёплым утренним ветром. Слышались странные голубиные голоса. Даже эти мелкие твари тут были будто бы более радостными, они выдавали такие кручёные трели, что любая русская самка не обратила б внимания на танцы соотечественников.
Похмельем Лена, к счастью своему, не страдала — это, в конце концов, удел алкоголиков. А она не такая. Она — дама ответственная, но раз в год можно об этом забыть. На пару недель.
Похмелье — не похмелье, а пить ой как хотелось. Она выудила из мини-бара бутылку воды и разом осушила добрую половину. Злую оставила на тумбочке и выползла на балкон.
Все ещё спали, солнце не успело припечь и в воздухе стояла та самая свежесть, возвещавшая о рождении нового дня.
- Ну те вчера днище пробило…
Лена, по своему обыкновению, подскочила. Павел встал рядом, закутанный в простыню.