Но со мной Генка всегда был корректен, а, если честно, я была уверена, что всерьёз не воспринимал, считая малявкой. Я была лишь ещё одним объектом для проявления его трудового рвения. Иногда он приезжал за мной лично, на своей машине и вёз к пункту назначения, не интересуясь, зачем и куда я еду. Все разговоры о моих многочисленных романтических увлечениях вызывали у него ленивую усмешку, а про себя, наверное, удивлялся, какие это у младенцев влюблённости могут быть. Иногда своим равнодушием и непробиваемостью, он меня жутко злил, и мне очень хотелось его спровоцировать, показать, что мне уже давно не четырнадцать, и я повзрослела, вытянулась и даже краситься научилась, как следует, а не так, как мне когда-то нравилось. Когда знала, что моим шофёром в этот день работает он, намеренно надевала свои самые вызывающие наряды, мини-юбки, кофточки, открывая вырез декольте, а Генка хоть бы бровью когда повёл. Конечно, у него девок полно, сама слышала, как отец с Никой об этом говорили, но всё равно, с его стороны, так откровенно меня игнорировать, было просто неуважением высшей пробы. Я же стараюсь, в конце концов! Вот и сейчас даже очков тёмных не снял, хотя я специально на подъездном крыльце помедлила, чтобы он меня рассмотрел, как следует. Мне нужно было видеть мужскую реакцию, чтобы понять, угадала ли я с выбором и понравится ли Лёше моё платье, но Завьялова хоть лбом об стену стучи, он разве скажет что?
Я к машине подошла, переднюю дверцу открыла, а Генка вместо приветствия, мне сказал:
— Сзади садись.
— Почему это?
— Потому что так положено. Садись.
Я выразительно фыркнула, дверцу машины захлопнула, и села сзади. Подол платья на коленях разгладила, и вполголоса с нескрываемой язвительностью проговорила, передразнивая Генку:
— Здравствуй, Василиса, ты сегодня чудесно выглядишь. Я прямо засмотрелся.
Завьялов усмехнулся.
— Было бы на что засматриваться.
Я всерьёз собралась ему по затылку сумочкой двинуть. Он этого заслуживал.
— Ну, ты тоже не Том Круз.
— И я скажу, что это здорово.
— Совсем в этом не уверена. — Посмотрела в окно, а потом совсем другим тоном поинтересовалась: — Как думаешь, там надолго всё затянется?
Он плечами пожал.
— Не знаю, часа три, я думаю, точно.
— Три часа! — Я даже застонала.
— Уважение прояви к семейным ценностям. Что ты стонешь?
— Потому что три часа — это слишком. Я не выдержу. У меня, может, сегодня свидание, а придётся там торчать, у всех на глазах.
— Свидание? Круто.
Я посмотрела на него с презрением.
— Что бы ты понимал. Ты сам когда в последний раз на свидания ходил?
— Лет в шестнадцать?
— Тоже мне, Казанова, — разобиделась я. — Строишь из себя…
— Кого?
— Отстань от меня. И музыку включи, не хочу с тобой разговаривать.
— Как скажешь, малышка.
Но, не смотря ни на что, когда мы подъехали к гостинице, Генка проявил чудеса воспитанности, и помог мне из машины выйти. Дверь открыл и руку подал. Я даже ни на секунду не задумалась, стоит ли мне ему руку свою в ответ протягивать, и только когда его пальцы вокруг моей ладони сомкнулись, я вдруг поняла, что что-то не так. На руки наши посмотрела, а потом к Генкиному лицу глаза подняла. Вот только он на меня не смотрел. По-прежнему в тёмных очках, жвачку жевал и смотрел совсем в другую сторону, наверное, папку высматривал. А я руку поспешно отдёрнула, непонятно чего испугавшись. Завьялов же на это никакого внимания не обратил, наоборот, едва ощутимо приобнял меня за плечи и повёл сквозь толпу людей, не позволяя никому ко мне приблизиться.