— А я думала, это бред.
— Все равно хочу.
Теперь Джули идет немного впереди; остатки своего мороженого она выбросила в металлическую урну. Она оборачивается и, кажется, вот-вот заговорит, но тут ей попадается на глаза светло-коричневое пятно на юбке у Дениз, спереди.
— Мам, что это с тобой произошло? — спрашивает она с улыбкой.
Дениз ничего не говорит в ответ, потому что не понимает, о чем Джули спрашивает. Но до Эдди доходит. Он продолжает наблюдать за женой, наблюдает и нервничает, в желудке у него что-то скребется, что-то странное и парализующее, вроде страха.
— Упала твоя мамаша, — говорит Эдди, усмехаясь. — Похоже, ее уже ноги не держат.
Джули замечает странные нотки в его голосе; в последнее время она стала замечать их все чаще и чаще. Она считает, что дело, наверное, во враждебной, напряженной атмосфере. В первое время после женитьбы, всякий раз, когда Джули настаивала на визите к ее родителям, Эдди дулся и раздражался. Он был против того, что Джули проводит с ними столько времени, это выглядело неестественно, вроде вмешательства в их взаимоотношения. «У нас дружная семья, понятно?» — только и отвечала на это Джули. А потом, как бы в порядке компенсации, она тоже предприняла огромные усилия, стала общаться с его родней — или, по крайней мере, с его несчастным, озабоченным, навеки облученным отцом.
— Так ты не ударилась, нет? — спрашивает она Дениз.
— Нет-нет, все хорошо, как никогда. Эдди пришел на помощь. Удобно, когда рядом мужчина: упадешь — он тебя поднимет.
Джули размышляет, не поцапались ли они опять, не произошел ли между ними в парке какой-нибудь спор, который они решили замять ради нее. Она чувствует себя виноватой за то, что все время навязывает Эдди общество матери.
Они молча шагают дальше и уже почти в сумерках подходят к восточному концу Барри-роуд. Большие серые облака движутся по краю неба, меняя галс, ветер торопливо пробегает по парку позади, то и дело донося до них капельки воды, предвещающие близкий ливень. Эдди сегодня, попозже, выходить в вечернюю смену, так что он очень доволен погодой: этой ночью можно будет неплохо заработать. Он представляет себе, как радио в машине, гортанно кашляя, отправляет его в очередную поездку, за много миль — в Бромли, Кэтфорд, Пендж — подобрать пару девиц, у которых хватило энтузиазма гулять всю ночь; от их болтовни у него улучшится настроение, и на чай они дадут щедро.
Немного впереди, на Барри-роуд, по тротуару рывками, покачиваясь, передвигается старик. Время от времени он останавливается подержаться то за садовую изгородь, то за столб. Он или бухой, или умирает, а может, и то, и другое.
Когда троица, догоняя его, нерешительно приближается, он оборачивается и встречает их ухмылкой. «Ну, и как оно вам пока что?» — говорит он, протянув к ним руки, словно представляя их вниманию нечто замечательное.
Он небрит, зубы у него — полный отстой: либо выпали, либо почернели, брюки покрыты коркой какой-то дряни, темные пятна контрастно сочетаются со въевшейся грязью, а оборванное твидовое пальто держится на чем-то вроде зажимов-крокодильчиков. Волосы цвета тусклой глины облепляют его чересчур большой череп, из пореза над глазом еще сочится кровь.
Он стоит перед ними и ухмыляется, вроде как грозный, но на самом деле слишком старый и потрепанный жизнью, чтобы представлять большую опасность. Затем ухмылка исчезает, он по очереди обводит их взглядом, когда они пытаются пройти мимо него по тротуару. Эдди заботливо подталкивает остальных вперед, поначалу стараясь не обращать на старика внимания.
— Эй! — кричит им вслед этот придурок гребаный. — Я вам так скажу. Я так думаю, это все херня полная. Дерьмо это все…
Эдди с его чувствительностью и понятиями о рыцарстве такое поведение кажется слишком агрессивным. Велев Дениз и Джули идти дальше, он оборачивается пристыдить пьяного.
— Ты, мужик, чего тут на женщин разорался? Думай, блин, чего говоришь, — строго обращается он к придурку.
Выпрямившись, придурок расплывается в улыбке.
— Развитие, — тихонько говорит он Эдди.
— Чего ты сказал? — переспрашивает Эдди.
— Развитие. Развитие, — повторяет придурок, широко раскинув руки.
Не дождавшись от Эдди ответа, он кричит еще раз, для пущей убедительности:
— Развитие!
— Думай, чего говоришь, мужик, — бормочет обезоруженный Эдди.
— В развитии все дело, — умудренно кивает придурок, затем принимается с силой пинать дерево. Не зная, что делать, Эдди какое-то время стоит и наблюдает за тем, как тот дубасит дерево, все повторяя «развитие».