— Ничего себе… — я всё ещё не могла прийти в себя от таких новостей. Оказывается, у моих друзей в жизни столько всего серьезного происходит, а я и не в курсе.
— Могла бы и поздравить, — снова рассмеялся Вовка, сколько себя помню, он всегда так смеялся, громко, заливисто, баритоном.
— Поздравляю! — я постаралась изобразить радость. — Но как твои родители, Лин, пошли на такое?
— О! Это всё благодаря нашему другу! — Лина вцепилась в руку мужа и заглянула в его лицо.
— Да… — протянул Вовка.
И только сейчас я заметила, что чуть в стороне, на газоне, прислонившись к дереву, в самой тени стоит человек в черном. Он отстранился, словно сгусток темноты, от ствола, и вышел под свет фонаря. Это мужчина — высокий, худощавый. Я испуганно отшатнулась, невольно опуская глаза.
— Это Ник, — пробормотала Лина. — Он священник. Вел долгие беседы с моими родителями. Если бы не он…
— Если бы не я, то кто-нибудь другой помог бы вам, — кажется, этот Ник улыбнулся. Мне толком не видно его лица из-за надвинутого капюшона.
— Нет-нет! Я не хочу, чтобы кто-то другой был втянут в наши семейные разборки, — жарко возразила Лина.
— Слушайте, ребята, я весь продрог, — взмолился Вовка, — давайте уже пойдем по домам? Гата, был рад увидеть тебя вот так, совершенно случайно. Напиши, как у тебя будет выходной, сходим куда-нибудь по старой памяти, поболтаем. Надоело вести переписку.
— Да-да! Обязательно встретимся, — Лина снова обняла меня и расцеловала, совсем как её бабушка. В детстве мне ужасно это не нравилось, вот и сейчас я испытала схожие чувства. И с плохо скрываемой радостью, махнув всем рукой, развернулась в сторону дороги.
— Бывайте! Рада, что всё у вас хорошо, — я уже полезла в сумку за вторым наушником, как услышала за спиной голос Ника.
— Я провожу, не стоит девушке одной ходить в такое время. Мне всё равно по дороге.
Мы распрощались с Линой и Вовкой. С горечью я вытащила и второй наушник, чтобы убрать его. Придется разговаривать с этим странным священником. Он достал из кармана куртки пачку сигарет и, слегка повернувшись ко мне, спросил:
— Закурю?
— Я думала, что священники не курят…
Ник только хмыкнул и чиркнул зажигалкой. Что он курит? Такой странный терпкий аромат… О чем с ним можно говорить? Зачем он вообще взялся меня провожать? Весь вечер теперь испорчен. Терпеть не могу навязанное общение.
— И часто вы так ходите здесь одна? — после долгого молчания подал голос Ник.
— Почти каждый день. Возвращаюсь с работы.
— И не страшно?
— Нет. А должно?
— Город большой, и людей в нём много. Разных, — Ник докурил сигарету и выбросил окурок.
— Я привыкла. Может, это единственное время, когда я могу побыть наедине с собой, — с нажимом сказала я. Вдруг сообразит, что мне не нравится его общество?
— Вот как… Вы мне сейчас намекаете на что-то? Но я не уйду, иначе меня потом совесть замучает.
— Привычка спасать? Даже если не просят? Странный вы священник, — меня пробрала легкая дрожь от холодного порыва ветра, и я прибавила шаг.
— Пока что я вас не спасаю, а просто провожаю до дома. Обычные правила приличия, — он тоже ускорил шаг и старается не отставать от меня. До чего же приставучий тип.
— Может, вы меня до самой квартиры проводите?! — мне вдруг стало невыносимо тесно здесь, посреди улицы.
— Нет, не провожу. Только до подъезда, чтобы убедиться в безопасности.
— Я тут постоянно хожу! Одна! — не пойму, откуда во мне столько злости. Человек же просто меня провожает, хоть я и не просила. Надо успокоиться. Ник всё же помог моим друзьям. Я сделала глубокий вдох и опустила взгляд под ноги.
Священник не стал ничего отвечать, только снова закурил. До дома оставалось идти не больше десяти минут, и я отчаянно ждала, когда увижу пешеходный переход недалеко от своего пристанища.
— Почему Гата? — вдруг спросил Ник.
— Не знаю, — я задумалась, действительно не помню, почему ребята стали называть меня так. — Агата на самом деле.
— Гата звучит гораздо интереснее.
— Наверное… А вы? Никита? — мне удалось успокоиться, и я смогла поддерживать непринужденный разговор.
— Да, но для друзей просто Ник. Так проще. Я вообще стараюсь быть максимально похожим на обычного человека.
— Почему? Быть священником стыдно?
— Нет, — он легко рассмеялся и снял капюшон. Тут-то я и увидела, что волосы у него густые и темные, взгляд внимательный, черты лица четкие, будто их нарисовал талантливый художник-график. — Это вызывает ненужные вопросы, а их я не люблю.