Течь
В это лето из окна почти каждый вечер тянуло запахом анаши. Иногда это случалось и днём, особенно когда шёл дождь. Я знала, что этажом ниже живёт полицейский – внук бабки в цветастом халате, которая поливает цветы и рыхлит землю в палисаднике у подъезда.
Узнала я об этом случайно. В наш подъезд стал наведываться очень грязный и оборванный низкорослый человек, неопределённого возраста, с лицом, похожим на собачье, и ужасными повадками. Он пробирался на верхний этаж, как раз этажом выше, и там ложился на пол спать. Во сне он часто мочился. Лужа под ним растекалась таких размеров, что тонкая струйка начинала стекать вниз пролёта, на наш этаж. Запах от него был мерзкий, тошнотворно-сладкий.
Я пожаловалась на него бабке в цветастом халате. Тогда она и сказала мне, что живёт этажом ниже, вдвоём с внуком; и что она, конечно же, попросила бы внука, чтобы тот разобрался, но её внук просто убьёт этого низкорослого, а этого делать никак нельзя, потому что внук работает в полиции, и у него из-за этого могут быть неприятности на работе.
После этого, вдыхая вечерами запах анаши, я представляла этого угрюмого, страшного полицейского. Наверное, он работает в отделе по борьбе с наркотиками, иначе откуда у него столько анаши? И ещё он, видимо, страшно одинок, раз живёт со своей бабушкой и всё время смолит. А ещё я переживала, что у него от столь часто употребления совсем истощится мозг, и он начнёт стрелять с балкона по случайным прохожим.
И вот как-то раз у меня потёк бачок унитаза. Я этого сразу не заметила, а заметила, когда уже было полно воды. Я схватила ведро и тряпку, но было уже поздно. Во входную дверь ломились, потому что звонок у меня давно не работал. Я знала, что это снизу, и знала, что это он.
Я открыла дверь и увидела на пороге толстого, рыжего милиционера, совсем молодого, с одутловатым в веснушках лицом и каким-то вялым взглядом. Он посмотрел на мой торчащий живот и поморщился – прямо расстроился. Видимо решил, что я беременна.
Сказал, что мы их заливаем и ещё что бабка его достала. Я успокоила его: что проблема из-за бачка и что мы её устраним. Он хотел ещё что-то сказать, но опять покосился на мой живот, тяжело вздохнул и, махнув рукой, ушёл.
Этим вечером я сидела на кухне и, улавливая сладко острый запах тлеющей конопли, представляла не угрюмого полицейского, а весёлую бабку в цветастом халате, с тяпкой в густых зарослях палисадника.
А ещё представляла переходящую в барабанную дробь течь капели с верхнего этажа, где спит человек-собака. Прислушиваясь к бачку в туалете, который больше не тёк, я сидела в каком-то тупом оцепенении, и мне чудилось, что я слышу, как течёт и вытекает мой мозг тоненькой струйкой.
Тогда мне очень хотелось выйти на балкон… но я чувствовала – уже осязаемо – тонкую струйку сладкого и липкого молока под халатом, стекающую по груди к животу и дальше, до самых трусов. Тогда я поднималась и, вместо балкона, шла в темноту комнаты кормить дочь, которую родила этим же летом.
Автор приостановил выкладку новых эпизодов