И не торопитесь кивать на студенческое движение за рубежом, на студенческие волнения во Франции 60-х годов. Не упрекайте наших ребят за то, что они еще не готовы к открытым манифестациям и захвату университетов. Они живут в нешуточное время и имеют дело с нешуточным противником. Их не защищают ни закон, ни обычаи страны, ни общественное мнение. Они целиком во власти произвола, организованного и вооруженного. Они это понимают... И не нам, взрослым, их упрекать в недостатке отваги. Не нам, лишь недавно научившимся свободно, не боясь доноса, говорить то, что мы думаем... у себя дома, за столом, в кругу полудюжины близких людей. Не нам, лишь недавно переставшим боязливо оглядываться на телефон — не связан ли он с подслушивающим устройством.
Эти мальчики делают только первые шаги. И не остановятся. Во всяком случае никогда не забудут эти ночи у вольных костров. Вылепить из них рабски послушных исполнителей директивных указаний будет нелегко.
Но вернусь ко вчерашнему концерту. Мои ребятки оказались связаны с его организаторами, и для нас оставили почти весь второй ряд. Усаживаюсь на почетное место в центре. На сцене сгрудились, сверкая никелем в лучах прожектора, не менее десятка микрофонов на высоких тонких ножках. От них идет путаница проводов в первый ряд. Здесь расположились владельцы портативных кассетных магнитофонов. Не стесняясь своего возраста, встаю и, обернувшись, разглядываю зал. Он полон до отказа. Подсчитываю: 20 кресел в ряду, не менее 30 рядов. Значит, вместе с балконом человек 700. Сплошь молодежь студенческого возраста. Какие чудесные лица! Какие умные, живые, одухотворенные лица! Вспоминаются строчки Мартынова:
Какие хорошие выросли дети!
У них удивительно ясные лица...
Господи! Откуда берутся эти тупые рожи, которые нередко видишь через стекла больших черных автомобилей? И уж непременно — на вывешенных рядком портретах. Или их наша жизнь сначала оглупляет, а потом отбирает?..
Отмечаю, что очень редко в зале можно заметить лица чисто еврейского типа. Разумеется, ярко выраженный национальный типаж среди евреев встречается не так уж часто. И все-таки создается впечатление, что еврейские дети представлены в этом зале не более, чем в своих учебных аудиториях. Это хорошо. Это означает, что в соединяющем их интересе, в их общей жажде свободного слова нет оттенка национальной ущемленности, обиды на дискриминацию. Здесь просто студенты, наши дети, общая наша любовь и надежда...
Сейчас в зале шум, смех. переклички из одного конца в другой, непрерывное движение. А через несколько минут, во время исполнения песен, будет абсолютная тишина. Так, что я буду вспоминать о том, что за спиной 700 человек только тогда, когда будут раздаваться аплодисменты. Впрочем, не очень бурные. Это не их любимец, и судить его будут строго.
Но вот он появился на сцене с гитарой на перевязи. Кладет на пол у своих ног листок, по-видимому с «залитованной» программой, поправляет микрофоны. Он невысок ростом, черные прямые волосы, большие дымчатые очки, белый свитер. Лицо бледное, тяжелое, в крупных складках — немолодое. Оказывается, ему уже 38 лет. Вот его жизненный путь (это в ответ на записку из зала: студент МИФИ, потом Ветеринарной академии — по биофизике. Работал на разных неквалифицированных работах, оставляющих время для музыки. В 74-м окончил Гнесинское училище, несколько лет работал в Москонцерте аккомпаниатором у певицы Елены Камбуровой. Сейчас ведет кружок в доме культуры. «Все остальное связано с «моим маленьким театриком» (это его слова). Действительно, исполнение сильно театрализовано. Голосовой диапазон широк: то с хрипотцой в середине регистра, то очень чисто на высоких нотах, то баритон. Владеет голосом он искусно, а гитарой — виртуозно. Она не аккомпанирует, а ведет мелодию наравне с голосом. Все это очень здорово сделано, но несколько холодновато. Очень интересно, но в душу не проникает. От этого — умеренная реакция зала.
Содержание песен пересказать не берусь. Есть песни философического толка, есть с «чертовщинкой». Неожиданно серьезное обращение к фольклору. Песни о дружбе. Любовной лирики нет. Кроме своих песен, Луферов исполнил по одной песне Н. Матвеевой, Кима и Окуджавы в своей музыкальной обработке. Мне он очень понравился своей артистичностью, но не взволновал, как волнует, порой до слез, Окуджава».