Однако милиционера на входе не оказалось, и я беспрепятственно проник в здание ЦК. Первые две комнаты пустовали и здесь. В третьей немолодой мужчина в полувоенном френче без петлиц, сидя за большим столом, что-то быстро писал. Оторвавшись от своей бумаги, он недовольно спросил, что мне нужно. Я ему наплел про сотню комсомольцев-добровольцев из МЭИ (меньшим числом здесь оперировать было бы несолидно). Мужчина посмотрел на меня с удивлением и сказал, что ЦК формированием отрядов самообороны не занимается и посоветовал обратиться в Моссовет.
Там повторилась та же ситуация. Из бокового входа я свободно прошел в здание Моссовета, поднялся на второй этаж. Здесь людей было больше. Я подошел к группе курящих в коридоре мужчин и повторил им свою байку. Один из них направил меня в какую-то комнату, назвав ее номер. Я обрадовался, решив, что именно в этой комнате занимаются формированием отрядов добровольцев. Однако радость моя оказалась преждевременной. Из этой комнаты меня послали в другую, а там сказали, что следует обратиться в райком партии. И я отправился на Малую Дмитровку в ближайший райком (Свердловского района).
Тут, в отличие от комсомольского райкома, было многолюдно. Хлопали двери, звонили телефоны, по коридорам торопливо проходили озабоченные люди. Сначала я растерялся, потом подошел к задержавшемуся на минутку в коридоре солидного вида мужчине. Торопливо изложил ему свою выдумку, попросил помочь. Он провел меня в большую комнату, где толпилось много народу, подвел к столику какой-то секретарши — коротко остриженной, старой и неприветливой тетки и сказал ей:
— Марья Петровна, тут группа студентов просится примкнуть к ополчению. Можем мы их куда-нибудь пристроить?
Тетка посмотрела на меня подозрительно, но, видимо, мужчина был из начальства, и она нехотя сказала, что можно попробовать связать меня с Трошиным.
— Вот и отлично, — сказал ей мужчина, — дайте ему телефончик...
Я позвонил из ближайшего автомата. Когда рассказал, в чем дело, услышал неожиданный вопрос: «Оружие есть?» — «Нет». — «Тогда не надо», — отрезала трубка, и телефон разъединился. Ошарашенный нелепостью этого вопроса, я вышел из телефонной будки. Затея моя явно провалилась. Тут я вспомнил совет Ольги Ивановны и отправился в военкомат.
Здесь все было по-другому. Я не успел даже объяснить дежурному, что я студент, но не хочу воспользоваться броней, а прошу отправить меня на фронт, как он, перебив меня, спросил: «Паспорт с собой?» Паспорта у меня с собой не было.
— Живо за паспортом, — сказал дежурный, — чтобы через два часа был здесь. С вещами. Оденься потеплее. Бельишко, если есть теплое, захвати и свитер. Харчей дня на три. Шинель и шапку дадим. Живо! Одна нога здесь, другая там!
Не помня себя от радости, я помчался домой. Настя сбегала в магазин, купила хлеба, колбасы, сыру и две банки моих любимых консервированных свиных язычков. Я побросал в рюкзак свитер, шерстяные носки, пару белья, полотенце, туалетные принадлежности и серебряную столовую ложку (других у нас не было). А также «Как закалялась сталь» Николая Островского. Взял половину имевшихся в доме денег. Пару раз звонил Ольге, но никто не ответил. Наказал Насте дозвониться ей и сообщить о моем отбытии в армию. Сам обещал позвонить со сборного пункта, куда меня, вероятно, направят. Меньше чем через два часа, с паспортом, был уже в военкомате. Вскоре меня и еще с десяток молодых ребят препроводили в соседнюю школу-новостройку, где размещался сборный пункт. Узнал, что завтра утром мы выходим. Из канцелярии школы позвонил Насте, сообщил адрес. Вечером выдали шинель, шапку и обмотки. Солдат со сборного пункта показал, как их нужно обертывать вокруг голени...
Ночь не спал. Сидя в классе за партой, писал письма маме и Ольге. Спать не хотелось. Сказывались волнение этого дня и радость от того, что мое желание осуществилось. Мысленно представлял себя уже на фронте. То воображал штыковую атаку, то ночью в лесу пробирался в разведку, то выносил с поля боя раненого командира...
Иногда накатывало ужасное сомнение: вдруг струшу или не выдержу под пытками, если немцы захватят в плен. Гнал от себя эти черные мысли и снова воображал, как бегу в атаку с винтовкой наперевес, а кругом свистят пули.