В-третьих, я объяснил им, что некоторые вещи в математике, к примеру, определения, формулировки теорем, алгебраические и тригонометрические формулы (это уже в старших классах) необходимо знать на память, проще говоря — «вызубрить». Ничего не поделаешь, без этого невозможно спокойно обдумывать решение поставленной задачи. Все эти «камни фундамента» я им указывал, заставлял выписывать в отдельную тетрадь (до самого окончания школы) и почти на каждом уроке спрашивал с места. На размышление давалось десять секунд. Оценка не ставилась, но ученица, не сумевшая за отпущенное время «отбарабанить» правильный ответ, получала в журнале едва заметную точку. Три такие точки превращались в отвратительную, жирную двойку. За урок, параллельно с решением основных задач, удавалось «выдернуть» таким образом человек десять-пятнадцать.
Отметку за ответ или решение задачи я ставил с учетом способностей, а следовательно, объективных возможностей ученицы. За нашим застольем Света Борисевич вспомнила, как она однажды обиделась на меня. Я вызвал на первую парту для решения задач одинаковой трудности ее и самую слабую из учениц, Лилю Г. Света решила самостоятельно, а Лиле я помогал наводящими вопросами. Обеим поставил по четверке. Девочки редко оспаривали мои оценки. Но здесь Света не выдержала и запротестовала по поводу различия моих подходов к ней и Лиле. На что я ответил: «Большому кораблю — большое плаванье! Для тебя эта задача была слишком легкой, ты могла ее решить вдвое быстрее». Обида ее испарилась.
С теми, кому было действительно трудно, я занимался дополнительно после уроков. Зато для одаренных детей создал математический кружок, где мы решали особо трудные задачи и осваивали элементы высшей математики. Это было уже в старших классах, когда я, уйдя из Геофизического института, за три года, до окончания университета, перешел на полную нагрузку в школе — вел математику в трех параллельных классах. Для членов кружка устраивались состязания — маленькие олимпиады. Из «моего» класса (с которым я начинал) в кружке не занимался никто. Класс был по способностям средний, особо одаренных учениц в нем не было. Зато «городские» контрольные работы по основному курсу «мои» дети решали лучше, чем в двух параллельных, более сильных классах. Это настолько удивляло руководство школы, что на контрольные работы к нам приходил завуч.
Наконец упомяну, что после выпуска, когда мои ученицы уже получили аттестаты зрелости и в них были проставлены итоговые оценки по математике, я их собрал и сказал: «Некоторые из вас будут сдавать экзамен по математике при поступлении в вуз. Для того чтобы вы правильно оценили необходимую для этого подготовку, я вам сообщу ваши оценки «по гамбургскому счету» (что означает это выражение, они знали). По этому счету некоторые из оценок должны были быть ниже, чем те, что проставлены в аттестаты.
Кстати сказать, в вузы с математикой поступали и поступили почти все ученицы моего класса, хотя некоторые из них потом изменили свою ориентацию и на первом курсе перешли в другой вуз...
За нашим чаепитием девочки вспомнили и такой эпизод. Однажды, это было в седьмом классе, перед зимними каникулами, я им сказал, что если кто пожелает, то может порешать (в отдельной тетради) примеры из определенного раздела задачника. Потом я соберу эти тетради, подсчитаю среднее количество решенных примеров, и те, у кого их окажется больше среднего, получат, в соответствии с превышением, оценки 4 и 5. Некоторые из учениц все каникулы решали эти примеры, не только не списывая друг у друга, а напротив — скрывая свои успехи.
Наиболее сильные из «моих девочек» оказались восприимчивы и к эстетике нашего предмета. Вот, к примеру, дословные свидетельства трех таких учениц:
Инна Пиунова: «Я почувствовала вкус к математике. Красоту решения задачи, когда одно из другого вытекает. Это и потом в научной работе (она стала химиком) так радовало. Вкус к логичному построению анализа — из школы, от Вас. Это точно!»
Тамара Хотлубей: «Общая аура урока была замечательная. Как облако. Когда Вы логично так все объясняли, я испытывала радость всего организма (?!) так все хорошо укладывалось. Все было понятно. Логика все делает ясным».