Весной 55-го года, в разгар этого «побоища» я и явился в Институт. Никакого вахтера на входе не оказалось. Так же как и гардеробщицы в гардеробе. Повесил свой плащ и поднялся на второй этаж. У встретившегося в коридоре сотрудника узнал, где могу найти Петра Леонидовича. Постучал в дверь и вошел.
Просторная комната без каких-либо украшений, без ковра на полу и, насколько мне помнится, без фотографий или картин на стенах. Вероятно, не кабинет директора, а комната для семинаров. В глубине небольшой стол, за которым сидят Капица и академик Шальников. Последнего я узнал потому, что он принимал у меня госэкзамен на физфаке. Рядом со столом стоит высокий молодой мужчина. Как мне потом сказали, академик-секретарь Президиума Пешков. Похоже, что эта «троица» как раз и выслушивала доклады заведующих лабораториями (зачем бы еще в ее составе мог оказаться академик-секретарь?).
Только я собрался напомнить о нашей встрече на даче, как Петр Леонидович сказал: «Помню, помню, молодой человек. Вот что могу теперь Вам сказать. Биофизика бесспорно является одним из наиболее интересных направлений развития физики в ближайшие годы. Но я уже не молод, и у меня только одна жизнь. Поэтому биофизикой всерьез я заниматься не буду, а продолжу свои работы в области физики низких температур. Посоветовать, к кому еще обратиться, не могу — не знаю. Но готов Вас принять в свой Институт. Разумеется, на нашу тематику».
Но я был молод и глуп, к тому же самолюбив и потому ответил: «Благодарю Вас, Петр Леонидович, но у меня тоже только одна жизнь и я посвятил ее физике живого». Этот отказ, как теперь ясно, был величайшей ошибкой моей жизни. Если бы я мог предвидеть, сколь мало продуктивной окажется моя деятельность в этой области науки! И как, по всей вероятности, интересно мне было бы работать у Капицы. Я уже тогда понимал, что мои мозги не способны унести меня в заоблачные выси теоретической физики. Но прирожденное пространственное воображение, смекалка, неплохо «привешенные» руки и определенное конструкторское дарование сулили успех в постановке физических экспериментов. Эти качества в какой-то мере послужили мне и при работе в области молекулярной биологии. Но там эксперименты будут сводиться, в основном, к выделению, очистке и исследованию структур и функций биологически активных молекул. Для постановки подлинно физических экспериментов и создания специальных лабораторных установок поле очень узкое...
Капица выказал уважение моей решимости и пожелал успехов в сфере биологической физики. Я поблагодарил и удалился.
В лаборатории Обреимова
Вопрос о теме дипломной работы оставался висящим в воздухе. Стало ясно, что искать ее в еще толком не народившейся области биофизики не приходится. Тогда я решил выбрать тему по электронике, понимая, что эта область прикладной физики будет играть ключевую роль в постановке любого физического эксперимента. Общие знакомые свели меня с Владимиром Ивановичем Диановым-Клоковым. Еще молодой, но исключительно эрудированный инженер-электронщик, он работал в Институте органической химии, в лаборатории академика Обреимова. Там он был занят разработкой приставки к обычному спектрографу, позволявшей автоматически регистрировать на экране осциллографа весь спектр поглощения раствора любого химического вещества. Участие в этой разработке вполне годилось в качестве темы дипломного проекта. Владимир Иванович имел степень кандидата физико-математических наук и мог быть руководителем моей работы. В деканате заочного отделения физфака МГУ и дирекции ИОХа было оформлено мое прикомандирование в качестве дипломника к оптической лаборатории академика Обреимова.
Явившись в феврале 54-го года к Обреимову, я скоро понял, что меня опять ожидает в первую очередь конструкторская работа. Реализация приставки к спектрографу требовала определенной механической системы: корпуса, вращающегося перфорированного диска, механизма автоматического управления поворотом дифракционной решетки и прочего. Возможность выполнения в будущем дипломной работы по электронике мне предстояло «оплатить» безвозмездным конструкторским трудом, а затем и курированием изготовления моей конструкции в течение более чем года. Это было не слишком «по-джентльменски», но выбора у меня не было. В целом пришлось затратить на «дипломную работу» целых два года (правда, на последние полгода меня зачислили в штат младшим научным сотрудником и платили зарплату).