И все знали, что однажды он станет президентом, – как только закончится срок Дика Никсона. Мой дедуля когда-то был губернатором, и после смерти его именем назвали перекресток в Хьюстоне. Деньги семейства Хантли способствовали важнейшим победам партии в городах и штатах по всей стране, не говоря уже о строительстве мужского общежития в Техасском аграрно-техническом университете и нового стадиона в моей альма-матер – Южном методистском университете.
Шутка Дэвида устарела: тогда алмаз Хоупа уже не был выставлен на продажу, а любой, кто смотрел выпуск «Звездных тезок» с братьями Маркс, знал, что проклятье не более чем слух, но Дэвид никогда не поспевал за подобными вещами. Его интересовали лишь новости политики, его любимой музыкой был джаз двадцатилетней давности, а просмотр телевизора и походы в кино не приносили ему никакого удовольствия.
Тогда, конечно, я ничего этого не знала, но понимала, что он пытался очаровать меня своей дерзостью – и совершенно не преуспел ни в том, ни в другом. Это расположило меня к нему. Со временем, узнав меня ближе, Дэвид все же научился задевать меня за живое.
Я рассмеялась. А потом, отвечая на вопрос, как я провела день, рассказала о Фонде Хантли, и, вместо того чтобы уколоть меня замечанием о том, что я не вылетаю из родительского гнезда, как однажды сказал другой мой кавалер, пилот «Брэниффа», Дэвид ответил: «Значит, вы редкая и прекрасная особа, коллекционирующая редкие и прекрасные вещи». И этого было достаточно.
Достаточно для еще четырех коктейлей, фирменного жаркого из креветок, кальмара и говядины и закуски в виде полдюжины мелких балтиморских устриц на каждого («Устрицы в Техасе, – сказал Дэвид. – Что ж. Поглядим») и для того, чтобы в конце вечера я отправилась к нему в отель «выпить рюмочку на ночь».
А после, утром, когда я в панике проснулась в его номере в «Стэтлер Хилтон», сокрушаясь, что об этом узнает Марша, узнают остальные и все поймут, какая я на самом деле, ему достаточно было обнять меня, нежно погладить по спине под одеялом и сказать: «Прости, мне не стоило приглашать тебя. Понимаю, для тебя это впервые».
Вот так, решив немного расслабиться, я его и обманула.
Я всегда была настороже на свиданиях с друзьями друзей или друзьями семьи, но в общем смысле осторожности мне недоставало. Вопреки убеждению Дэвида, я вовсе не была неопытной. Но позволила себе принять его утешения, поскольку в ужасе представила себе иной исход событий, как все услышат о случившемся и что скажут, а еще потому, что на меня уже начинал давить груз упущенного времени, да и Дэвид мне действительно понравился – как очаровательно краснели его щеки и как он тихонько вздрагивал, когда я проводила кончиками пальцев по его широкой потной спине.
Когда мы поцеловались на прощание – после того как заказали кофе в номер и на удивление комфортно ополоснулись вместе в тесной душевой кабине, – Дэвид сказал, что вечером улетает в Рим, но вернется через две недели и хотел бы свозить меня в Старый город Варшавы.
А до тех пор он звонил мне ежедневно, несмотря на международные тарифы и на то, что нам особо и не о чем было говорить. И все же Дэвид каждый раз звонил в одно и то же время и как минимум пять минут висел на линии, пусть одна-две из них и проходили в долгой тишине. «Когда звонишь из посольства, плату не берут», – объяснил он, когда я заметила, что подобные разговоры наверняка слишком дорого обходятся. Еще он сказал, что не может обсуждать свою работу по телефону, а я совершенно ничего интересного не могла рассказать о своей жизни, поскольку его ограниченный интерес к коллекциям фламандской скульптуры эпохи Возрождения и живописи французских импрессионистов быстро исчерпался, так что мы довольствовались разговорами о погоде (нормальная) и последних событиях в мире (все плохо: оползни, пожары, казни, русские что-то затевают, Вьетнам).
Так прошли две недели, после чего Дэвид снова приземлился в далласском аэропорту Лав-Филд, откуда на арендованном автомобиле отправился прямиком ко мне в квартиру и сообщил, что, по правде говоря, в этот раз у него никакой работы в Далласе нет и он просто прилетел повидаться. И свозить меня куда-нибудь поужинать, так что, похоже, необходимость добираться на первое свидание своим ходом возникла случайно, а может, судя по регулярным звонкам, он просто решил, что теперь несет за меня ответственность.