Справка: Хосе Николас де ла Портилья (Jose Nicolas de la Portilla) (1808-1873). Подполковник в команде мексиканского генерала Хосе де Урреа. Родился в Халапа, Веракрус, в 1808 году. Противоречивые сведения об этом человеке и его роли в Голиадской резне до сих пор горячо обсуждаются историками[6].
Участвовал в битве при Сан-Хасинто, отступал вместе с остальной мексиканской армией. Позднее воевал в американо-мексиканскую войну. Во время французской интервенции, в 1856 году, будучи в звании бригадного генерала, перешёл на сторону французов. В 1867 году император Максимилиан назначил Портилью министром. После падения французского правительства, Портилья вернулся в Мексику, где и умер в 1873 году.
Полковник Портилья вёл дневник, по которому получалось, что некоторое время он держал указание Санта-Анны о расстреле втайне от своих подчинённых. Зачем он это делал - неизвестно, но возможно, он не хотел выполнять приказ, который расходился с его совестью. Вечером 26 марта Портилья получил сообщение от генерала Урреа, который уехал в Гуадалупе Викторию. В этом сообщении Урреа приказывал использовать заключённых в работах по ремонту города и обращаться с ними, как с военнопленным. "Какой жестокий контраст в этих противоположных инструкциях!" - написал в своём дневнике Портилья[6]. Однако, после бессонной ночи, он принял решение выполнить приказ Санта-Анны.
Портилья изолировал и сохранил жизни части заключённым из отряда Уильяма Парсонса Миллера, поскольку он был захвачен без оружия, и ещё части заключённых, которые могли быть использованы как рабочие и врачи. "Был большой контраст в чувствах офицеров и солдат", - записал Портилья[6]. А после проведения казни в дневнике появилась другая лаконичная запись: "Тишина"[6]. 27 марта, от девяти до десяти утра, уже после проведения казни, Портилья написал генералу Урреа в Викторию письмо, в котором выразил свою тоску и ужас от того, что стал палачом множества людей[6].
Роль Портильи в Голиадской Резне остаётся спорной. Его современник и соотечественник Хосе Энрике де ла Пенья осудил его как "слепого и готового на всё слуги", который пожелал показать "свое рвение"[6]. Санта-Анна лицемерно провозгласил, что Портилья "несет ответственность за жестокость и бесчеловечные порядки, перед нацией, всем миром, и Богом"[6], переложив, таким образом, на Портилью ответственность за собственные приказы и злодеяния. Историк Хьюберт Бэнкрофт, напротив, всю вину возложил на Санта-Анну, как на человека, который отдавал приказы. С точки зрения Бэнкрофта, нельзя обвинять в этом генерала Урреа, поскольку он рекомендовал пощадить техасцев, и так же нельзя обвинять Портилью, который вопреки приказу сохранил жизнь некоторому количеству людей[6].
Вернёмся к событиям 27 марта 1836 года, в Пальмовое (Вербное) Воскресенье по Григорианскому календарю. Около 6:00 утра заключённым в крепости техасцам приказали забрать свои вещи. Никто из пленных не подозревал, какая участь их ждёт. После недельного плена техасцы надеялись, что их, как и обещали, переведут в порт Копано, а оттуда отправят в Новый Орлеан. Люди радовались, некоторые даже пели. Несмотря на то, что массовые казни уже успели стать "визитной карточкой" командующего мексиканской армией Санта-Анны, техасцы верили, что враг сдержит слово и оставит им жизнь.
По свидетельствам современников, было туманное утро. Пленных разделили на три группы и повели в разные стороны, под усиленной охраной, которой командовали капитан Педро Балдерас, капитан Антонио Рамирес, и первый адъютант Агустин Алькерика. Одна группа техасцев в сопровождении выстроившихся по обе стороны мексиканцев выступила по дороге на Сан-Антонио, другая - на Викторию, и третья - в сторону Копано. Каждой группе была объявлена определённая причина, куда они следуют: одним было сказано, что они будут собирать дрова, другим - что им нужно будет пригнать большое стадо скота, третьим - что их ведут в порт Копано, чтобы отправить кораблём в Новый Орлеан. Даже безоружных, сдавшихся людей, мексиканцы боялись, поэтому не сказали правды о том, куда их ведут, чтобы не провоцировать сопротивление.
Каждую колонну заключённых охраняли две шеренги вооружённых мексиканских солдат. Когда техасцев отвели на полмили от форта, раздалась команда остановиться. Мексиканские солдаты перестроились в одну шеренгу и теперь все стояли по одну сторону от заключённых. По команде офицеров раздались выстрелы. Поняв, наконец, что происходит, некоторые пленники пытались бежать, но их догоняла и рубила саблями конница. Тех, кто не умирал от пуль сразу, мексиканские солдаты добивали дубинками и штыками.