"27 марта, в воскресенье утром, от президента, генерала Санта-Анны, пришёл приказ расстрелять всех нас. Мы были выведены [из крепости] и нам было сказано, чтобы мы поторопились строиться, чтобы получить места в лодке [которая, как им сказали, должна была отправиться в Новый Орлеан. Прим. М.Г.], и мы построились в линию, подпрыгивая от радости, что скоро будем дома. Мы были в самом начале, когда я увидел довольно много дам, стоящих там, где мы должны были пройти, и среди них две, которые впоследствии оказались леди генерала Урреа и молодая леди, жена капитана Альвареса. Они, вместе с маленькой девочкой десяти или одиннадцати лет, стояли рядом с полковником Хольсингером, который, казалось, надзирал за исполнением приговора. Когда мы вышли, молодая леди обратилась к старшей, жене генерала, и тогда старшая обратилась к полковнику, и [по его приказу] сержант или капрал подошел, вывел меня из рядов и поставил между двумя дамами с девочкой, а остальные ушли"[4].
Минут через пять Хьюзу стало понятно, почему его вывели из рядов. На небольшом расстоянии от крепости пленники были остановлены, мексиканские солдаты перешли все на одну сторону и открыли огонь. Хьюз сделал попытку побежать к своим товарищам, но мексиканские солдаты остановили его, угрожая штыками, и он вынужден был остаться. "Они [убивали] штыками всех, кто не погиб сразу, и даже тех, кто были убиты, кололи штыками, чтобы понять, что они мертвы, и такова была и судьба 332 бедняг, что за несколько часов до этого строили воздушные замки... Генерал Урреа был, кажется, временно отстранён от должности за не выполнение приказа генерала Санта-Анны, но полковник [Хольсингер], казалось, был доволен дамами, которые приняли во мне участие и был очень добр ко мне, и сказал, что он сделает все, что в его власти, для меня, и леди хотела, чтобы я был в их семье, и обращалась со мной, как мать". Через несколько дней Хьюз был отправлен с оставшимися в живых пленными в Мексику. Он пишет: "В то утро я видел слезы на их глазах, когда они целовали меня на прощанье"[4].
Панчита плакала, когда узнала, что был расстрелян сын одного из врачей, Джона Шакелфорда, и спрашивала, почему он не сказал ей, что у него здесь сын. Она сделала бы всё, чтобы спасти его. Шакелфорд позднее сбежал из плена и вернулся в Алабаму. Его рассказ о Голиадской Резне считается наиболее полным и точным.
Доктор Джек Шакелфорд в 1841 году сказал: "Я считаю, что нельзя не отметить здесь одну женщину, Панчиту Алавеско, жену капитана А. Она действительно была Ангелом милосердия - второй Покахонтас. Всё, что она могла сделать для нашего удобства, чтобы "влить масло в наши раны"- было ею сделано. Она и для людей майора Миллера тоже была посланником небес"[4].
После расстрела Панчита нашла раненого Уильяма Хантера, который получил пулю и удар штыком, но остался жив. Панчита своими руками оттащила его к реке, спрятала среди камышей, и перевязала его раны. Позднее мексиканские солдаты поймали семерых бежавших с места казни. Убив троих на месте, они четверых привели в крепость, где капитану Алавезу было поручено их расстрелять. Но Панчита бросилась перед заключёнными и заявила, что не сойдёт с места, если они не будут помилованы. Видя её рвение, к ней присоединилась ещё одна мексиканская женщина. Приказ о расстреле был отменён.
Меньше месяца прошло после Голиадской Резни, когда 21 апреля Санта-Анна потерпел поражение при Сан-Хасинто и сам попал в плен к тем людям, друзья и близкие которых были казнены по его приказу. Санта-Анна вернулся в Мексику в качестве президента, техасцы не опустились до мести ему. Однако его слава уже никогда не поднималась так высоко, как до событий Техасской революции. Может быть, памятуя милосердие техасцев, Санта-Анна спустя несколько лет, по просьбе своей умирающей жены, всё-таки освободил американских военнопленных, которые до этого момента так и томились в мексиканской тюрьме.
После поражения армии Санта-Анны при Сан-Хосинто, капитан Алавез в числе прочих офицеров участвовал в выводе мексиканских войск из Техаса. Панчита вернулась в Матаморос, где приняла деятельное участие в облегчении участи техасских заключённых, которые к этому моменту оставались в мексиканской тюрьме.