Может, он плавится? Разгладить на печке края, и сделать вид, что упало с неба – ни один профессионал не придерется.
А вдруг он горит? Еще полыхнет, чего доброго, квартира сгорит, и вместо прибыли – сплошные убытки.
– Потом разберусь! – пообещал он, положив кусочек синевы на сервант, а сам вернулся к грабителям в масках. На этот раз он надавил на помехи так, что «болгарка» изошлась возмущенным воем, но уложился вовремя. Отбросив полоски, он протянул в телевизор длинную ручку от старой швабры, схватил набитую деньгами сумку с плеча довольного грабителя и успел подхватить еще две, прежде чем изображение сменилось испиленной вдоль и поперек синевой, а от швабры осталась половинка ручки – вторая половина намертво застряла в синеве. Игорь хотел было отключить телевизор, чтобы остатки ручки не мешали ходить по комнате, но, едва притронувшись к кнопке, сразу же вспомнил, что на выключение наложено категорическое «табу».
– Ух! – облегченно выдохнул он, опускаясь на пол и бросая взгляд на три одинаковые сумки с долларами: на какой-то миг нему показалось, что все придется начинать заново.
А вот повторить, в принципе, можно, хуже не станет. Бандитам все-равно, а он с такой поддержкой отныне обеспечен деньгами до самой смерти: если что, этих сумок натаскать – что раз плюнуть. Швабр побольше накупить, и порядок!
Он включил фильм, чтобы посмотреть, как чувствуют себя грабители, и половинка швабры, разрезанная появившимся изображением, упала на пол. Кино включилось, и в ту же секунду крайний справа грабитель наступил на оброненный Игорем огрызок карандаша, чего в основном варианте фильма не было. Не удержавшись, он скользнул и с громким воплем сел на шпагат. Брюки треснули по швам, и на его лице отчетливо прочиталось, что на шпагат он сел в первый раз в жизни, и новое умение не относится к тем событиям, которые он мечтал бы пережить. Компаньоны помянули его неловкость привычным американским, переводчик, не моргнув глазом, перевел… …и дальше кино пошло по прежнему сценарию. Разве что «спортсмен» стал прихрамывать.
Игорь зашарил по карманам: в свете произошедшего, очень кстати пригодился бы вчерашний новый русский: надо поменять валюту на нормальные рубли, а то в магазин идти не с чем. Где там была его визитка?
– Привет, Петр! – поздоровался он, – Это Игорь.
– А, привет! – ответил знакомый голос, – Видеоманьяки больше не звонили?
– Обошлось. Слушай, есть у меня большая просьба.
– Надо же, как я вовремя в подъезде оказался! – удивился Петр, – Ну, давай, рассказывай!
Игорь открыл замок-молнию на сумке и провел пальцами по пачкам денег, прикидывая, сколько у него наличности. Выходило, что много.
И он так и сказал:
– У меня тут стало много-много настоящих американских рублей, а я хотел бы поменять их на наши. Тебе не надо?
– А сколько – много?
– Очень много.
Петр немного подумал, вспоминая обстановку квартиры Игоря: он заходил к нему на минутку, чтобы полюбоваться на разбитую легковушку.
– Уговорил, – сказал он, – сейчас по сусекам поскребусь, насобираю мелочишки, и к тебе.
– Жду! – ответил Игорь, повесил трубку и ухмыльнулся. – Мелочишки…
– Ты меня слышишь?! – сочувствующим тоном спросил он, размахивая ладонями перед лицом Петра. Петр не ответил, потому что во все глаза пялился на три сумки, битком набитые долларами и стремительно погружался в бездну депрессии, только теперь сообразив, что причислял себя к когорте богачей исключительно из-за повышенного самомнения: столько денег наличкой и живьем ему видеть не приходилось. А тут, в стандартной квартире имени десятилетия последнего пролетарского ремонта лежат зеленые бумажки с рисунками американских президентов, и, образно выражаясь, плюют на него с высокой колокольни.
Он и во время телефонного разговора не особо поверил в то, что сказал ему Игорь. Тот же не стал говорить прямым текстом конкретную сумму приобретенной наличности, а самому Петру и в голову не могло прийти, что большая по меркам далеко не богатого Игоря сумма на самом деле окажется большой и по его собственным.
– Ты ограбил Внешторгбанк? Или стащил кошелек у олигарха? – напрямую спросил он, ненадолго оторвавшись от внутренних переживаний. Игорь в ответ покрутил пальцем у виска. – Я в том смысле, что за нами сегодня вечером не придут?
– Не придут! – успокоил его Игорь. – Ни сегодня, ни завтра. Ты не поверишь: нашел сумки среди вчерашнего хлама. Представляешь, чем черти котлы топят?!!
– Это они тебе в качестве ответной посылки? – Петр посмотрел доллары на свет. Похоже, не подделка.
– Думаю, да, – соврал Игорь. Рассказывать про чудо-телевизор он не собирался. Пока, во всяком случае.
– Сколько здесь? – поинтересовался Петр, поднимая сумку за ремешки и прикидывая ее вес. – Боюсь, я не смогу поменять всю сумму, даже если у меня будет свой собственный печатный станок, и я буду вкалывать на нем, как проклятый, в три смены.
– Давай так, чтоб без обид, – предложил Игорь. – Сколько у тебя с собой?
– Сто тысяч: у меня в кошельке больше не вмещается.
– Это называется, насобирать мелочишки?
Петр фыркнул:
– Кто бы говорил, российский дядя Скрудж! Сам валюту сумками таскает, и ничего, до сих пор упертый пролетарий, а тут несчастные сто тысяч даже не долларов в кармане – и я уже злобный империалист, угнетатель трудового народа! А я, может, из-за своих денег ночами не досыпал…
– Рисовал, что ли? – перебил Игорь. – Ладно, проехали. Мне хватит миллионов двадцать, остальное возьмешь себе за обмен, но избавишься от денег как можно быстрее, и желательно, где-нибудь в мегаполисе, чтобы их успели поместить в банк к другим долларам. Договорились?… Ау!!! Ты меня слышишь?… Петро, если ты будешь каждый раз впадать в столбняк, мы не договорим до самого Нового года. У меня нет столько времени.