— Ну и что? Пришлют комиссию из таких же меднолобых да шкафоподобных и устроят разбор полетов. Еще хуже выйдет. И письмо, кстати, заблокируют. Даже читать не будут. Тут жестче надо. Нормальную акцию измыслить.
— Какую?
— Может, снова на железке товарняк тормознуть?
— Железка — фигня. Тут надо хорошенько подумать. И замутить что-нибудь крупномасштабное.
— Пока будем думать, нас тут всех повторно заморозят. Еще лет на сорок! И дождемся тогда…
— Ша! — рявкнул Скелетон, и все заткнулись, уставившись на его вытянутый палец. Лица преподов были повернуты в нашу сторону. Прикиньте, они НА НАС глядели! С экрана, значит. То есть видеть, конечно, не могли, но ведь смотрели!
— Придурки, — шепотом выдохнул Скелетон. — Коммутатор-то обратимый.
Только тут до нас дошло. То есть, пока преподы орали, а мы глазели, все было нормально. Но как только развопились мы, эта команда нас тут же и засекла. Слух-то у айпированных получше нашего! Может, даже проводник рассмотрели. Он, конечно, всего-то с мизинец младенца, но и со зрением у айпированных было как со слухом — полный, значит, порядок. Любую мелочь могли рассмотреть!
— Линяем, — шепнул Скелетон и, точно рыбак на зимней ловле, начал стремительными движениями выуживать из вентиляции проводник.
— Дуст с Хомой и Кустанаем — на лестницу! — шепнул Гольян. — Свалку устройте, задержите их. Остальным — врассыпную!
С кучей-малой на лестнице Гольян хорошо придумал. Он вообще в таких ситуациях быстрее всех соображал. Считай, засада с алиби в одном флаконе. А главное — как подгадал-то! С Хомой-то мы нормально корешились, а Дуста я давно на прицеле держал. Противозный тип. Тошибу прессовал, ехидничать был мастак — давно напрашивался. Мог гадость сказать, когда не ждешь, еще и уставится при этом песочного цвета гляделками — чем, типа, отвечу. Я, понятно, не отмалчивался, но чаще все же терялся. Такие уж он моменты подбирал, поневоле растеряешься. А если отвечал, Дуст только скалился зловеще. И не боялся я его вроде, а все одно, холодок неприятный появлялся. Уж про мстительность Дуста интернатовская братва отлично знала. Потому и прозвала ядохимикатом — Дустом, проще говоря. Ну то есть, воевать мы не воевали, а все-таки неприязнь какая-то тлела. Я так думаю, и геройство мое последнее тут не пело и не плясало. Ну спас Мятыша — и что? Кто нормально ко мне относился, еще больше зауважал, а прочие, вроде Дуста, наоборот. Словом, нам и изображать ничего не понадобилось. На лестнице Хома толкнул Дуста, а тот его сразу по зубам смазал. Качественно так! И ко мне уже развернулся с занесенной рукой, да только я уже ждал — тут же и боднул его лбом. Это у меня фишка такая была. Специально против взрослых придуманная. Им ведь головой в грудь только и достанешь. Вот и Дуст к стене мячиком отлетел, затылком треснулся. И вмиг озверел. На кулаках-то он мастер махаться. В общем, драка могла бы получиться качественная, но тут-то преподаватели и нарисовались на лестнице.
— Хомин, Рябов, Кустанаев! Эт-та что еще за цирк?..
Случись такое в другую минуту, и занялись бы нами вполне серьезно — со всем надлежащим занудством и прилежанием. Да только преподы не по нашу душу прискакали. Конечно, сообразили, что кто-то их в учительской подслушивал, вот и ринулись на охоту. Мы-то им были не нужны по большому счету. Поэтому Хому с разбитым носом немедленно отправили в медпункт, Дуста услали на кухню, а меня, вот смех-то, опять отконвоировали в теплицы. Еще и корзину в руки сунули. Вроде как в наказание — урожай к обеду собрать. А мне до лампочки. Главное, парни успели рассосаться. И коммутатор, конечно, уже надежно припрятали.
Овощей я, конечно, нарвал, трудно, что ли. Еще и жука какого-то стряхнул с лохматых листьев. Большущего — в пол-ладони да еще с рогами. Что-то отдаленно похожее на колорадского жука, только раз в сто или двести крупнее. Этакий уральский Голиаф. Мне про таких Тошиба рассказывал. Вроде как до восемнадцати сантиметров вымахивают и до определенных пор считались самыми крупными жуками на планете. В последние полсотни лет многое, конечно, изменилось, хитиновых мутантов армия целая повылазила. Вот и этот троглодит — откуда только взялся? Да еще в теплицах Ковчега!
Жука я вынес под открытое небо, с силой подбросил вверх. Это чудо, кувыркаясь полетело вниз. Я даже испугался, что разобьется, но перед самой землей хлопком распахнулись закрылки и с механическим гулом этот красавец по спирали взмыл к облакам. Щурясь, я смотрел, как он виражами набирает высоту — тяжело, неспешно, однако вполне уверенно.