Он почему-то был уверен, что никто ничего не узнает об этой двери и о том, как он прошел через нее. Наверняка, когда это случилось, все одновременно посмотрели куда-нибудь в сторону, только бы ненароком не увидеть одного из чудес, что окружают их в повседневном мире.
Дмитрий прошел по коридору, который, закручиваясь спиралью, уводил куда-то вниз. Вскоре он оказался на такой же точно платформе, что была наверху, только без людей. Поездов там, по всей видимости, не ходило, но стояло несколько моторизированных вагонеток причудливой конструкции. Ступив на одну из них и дернув за рычаг, Дима устремился в ту сторону, которая была указана в его блокноте.
Скорость у вагонетки была огромная и плохо поддавалась регулировке, сменяясь либо на слишком быструю, либо на слишком медленную. Медлить Дима не хотел, потому и несся по туннелю, истекая слезами от встречного ветра и с трудом удерживаясь на спусках и поворотах перед следующими станциями.
Станции проносились мимо с колоссальной быстротой, и Дима уже перед самым выездом узнавал их, поэтому не удивительно, что нужную он проехал.
По всей видимости, это была какая-то проекция станции «Автово». Это Дима определил по колоннам, отделанным хрусталем или, быть может, простым стеклом, он в этом плохо разбирался. Независимо от материала их вид впечатлял.
Сойдя с вагонетки, Дима перевел дух, ноги и руки дрожали от пережитого напряжения.
На станции было тихо, и для шумного метрополитена это было до жути непривычно. Дима, конечно, понимал, что это не метрополитен в его привычном виде, но сходство поражало.
Далее по плану ему нужно было пройти на эскалатор, запустить его и, поднявшись до середины, остановить. Дима прошел к эскалатору, он был совершенно такой же, как и в обычном метро. Похоже, загадочный хозяин мобильника не слышал такого понятия, как экономность и привык все делать с поистине глобальным размахом и роскошью. Взять хотя бы то, как он организовал свое пристанище. Нельзя сказать как, но он фактически создал себе копию метрополитена! Это попахивало неким ребячеством с его тягой к баловству со взрослыми игрушками. Хотя, возможно, этому было и другое объяснение.
На середине подъема Дима нажал аварийный стоп и принялся искать небольшое углубление в резиновом поручне. Там должна была находиться кнопка, и вскоре он ее обнаружил. Нажал.
Где-то внутри пришли в движение некие механизмы, и обшивка эскалатора поползла в сторону, обнажая узкую лестницу. Дима стал осторожно спускаться вниз, при каждом его шаге в кармане бряцал фонарик, который оказался бесполезным. Вскоре лестница кончилась, и Дима оказался в узком и коротком коридоре, в конце которого виднелась дверь с шутливой табличкой: «Институт мозга. Посторонним вход воспрещен».
Дима сверился с блокнотом, пока что все совпадало. Он прошел по коридору и открыл дверь, она была не заперта.
За дверью обнаружился другой коридор, только здесь все было совсем не так, как в других помещениях. Здесь было как-то по-домашнему. На белых стенах висели картины, стояли цветы в огромных коричневых кадках. Все это напоминало дорогую больницу, где вроде бы все по-домашнему, но в тоже время выглядит каким-то необжитым.
Дима прошел вперед, теперь он был предоставлен самому себе, поскольку записи в блокноте закончились. Он добрался до нужного места. Оставалось найти хозяина.
Он тихо пошел прямо по коридору, заглядывая в каждую дверь. Большинство комнат служили, по всей видимости, лабораториями, там никого не было. Некоторые выглядели как кабинеты, там тоже было пусто.
Один из таких был особенно большим и роскошным, очевидно, принадлежал хозяину. Там тоже было пусто, и Дима уже собрался пойти дальше, как вдруг его внимание привлек необычный предмет - маленький прозрачный глобус, стоявший на рабочем столе.
В слабом освещении кабинета он мерцал и пульсировал всеми оттенками цветового круга, рассылая в окружающее пространство гипнотически чарующие волны света.
Отлично зная, что времени на это нет, Дима все же подошел поближе, вгляделся в шар и не смог отвести взгляд. Сознание противилось этому и в тоже время жаждало чарующего зрелища, Дима понимал, что надо идти дальше, но оторваться не мог. И та часть его, что понимала нужность возобновления движения, не могла побороть ту, что голосовала за продолжение любования чудесным маленьким глобусом.