– Холодно, как здесь холодно…
Пакгауз
На свете есть любопытные люди, и есть интересные места. Иногда они плохо сочетаются друг с другом. Я – любопытный человек, и я не могу сказать, что меня не предупреждали. Более того, меня предупреждали не раз: «Артем, не суй свой нос в это дело, он может пострадать». Вы думаете, я внял предупреждениям? Если вы так подумали, то вы меня совершенно не знаете. Когда-нибудь любопытство должно было довести меня до беды. Я имею в виду не те обычные неприятности, которых у меня всегда хватает, а настоящие большие проблемы, которые могут доставить по-настоящему большие люди. Я их получил. И если я до сих пор передвигаюсь на своих ногах, то это заслуга не моего ума, а моего везения. Бог бережет любопытных дураков. Я так думаю.
Вот вам и причина, по которой я обрел временное место жительства в этом городке, который не заслуживает даже того невзрачного названия, которое носит. Здесь довольно мило – если вы любите тишину, полусельский зеленый пейзаж и бродящих по улицам кур. Отделив себя от столицы изрядным количеством километров разбитых дорог, я чувствовал себя много спокойней. Мой приятель, давший мне убежище, – слишком дальний знакомый, чтобы «люди в черном» могли вычислить эту связь. Я очень надеялся, что через полгодика пыль уляжется, и все благополучно забудут о моем существовании. Иногда полезно побыть незаметным, и лучшего места для растворения в пейзаже мне не найти – в этой тараканьей глуши нет не только что Интернета, но даже и мобильной связи.
Мой приятель Федор – начальник местной милиции. В Америке он бы назывался шерифом и носил звезду, здесь его все называют по имени и он носит выцветшие погоны старлея. Он не перетруждается на своем посту – это действительно тихое местечко. Он же и придумал мне занятие, позволяющее прокормиться на местности. (Снимать деньги с кредитки – это все равно, что пускать сигнальные ракеты, размахивать флагом и орать: «Вот он я!». Да и ближайший банкомат отделяло от меня полтысячи километров…) Любезный старлей, связанный со мной долгом чести (я в свое время вытащил его из очень неприятной истории), вовремя вспомнил, что я когда-то был неплохим автомехаником. Оказывается, местное население давно нуждалось в услугах специалиста – до сих пор, если у кого-то ломался автомобиль, в него попросту запрягали лошадь и таким незамысловатым образом буксировали без малого двести верст в областной центр, который тоже не изобиловал механиками. Вообще, хороших автомехаников – раз, два и обчелся. Это связано со спецификой профессии. Чтобы быть хорошим мастером, человек должен обладать системным логическим мышлением и умением вывести причину из следствий – это просто необходимо для диагностики. Однако человек, обладающий таким мышлением, моментально выводит логически, что есть куча способов заработать больше денег, не марая рук, – и бросает это занятие. Поэтому в сфере автосервиса преобладают бессмысленные крутильщики гаек. Проза жизни.
Имея в приятелях «местную власть» в виде моего старлея, я мог не заморачиваться формальностями вроде лицензии, основной инструмент, по счастью, имелся в моем микроавтобусе – оставалось только найти помещение. Однако и тут мой «шериф» расстарался – и утром, выпив обязательную в здешних краях кружку молока, я отправился обозревать свои будущие владения.
Я не знаю, было ли это здание именно пакгаузом, но это слово подходило к нему идеально. Выстроенная из багрового кирпича коробка с узкими окнами под крытой ржавым железом крышей просто напрашивалось на это название. Строитель сего был гением – добиться с помощью столь незамысловатых материалов такого потрясающего уродства… Это надо было суметь. Заросшие крапивой ржавые ворота свидетельствовали о низкой популярности строения. Меня это ничуть не удивило – дискотеку тут не устроишь, винный магазин тоже, а на большее у местных предпринимателей пока не хватало фантазии.
– Ну, как тебе? – спросил лейтенант
– Жуть какая… Что это такое?
– Ну, когда-то, чуть ли не при царе, на месте города был крупный железнодорожный узел. После войны он как-то сошел на нет, но несколько построек осталось. Формально этот домик принадлежит Управлению железной дороги, но фактически он ничей – рельсы давно разобрали.
Закатав рукава форменной голубой рубашки, старлей извлек из планшетки ключ. Такого мне еще видеть не доводилось – просто произведение слесарного искусства, размером чуть не с полруки, с замысловатыми кружевными бородками. Такому ключу место в музее. Мы с лейтенантом вцепились в створки и потянули. Потом еще раз потянули. Потом приналегли по-настоящему – с жутким скрипом, посыпая нас ржавчиной и высохшими пауками, ворота открылись.
Внутреннее пространство пакгауза поразило своей чистотой и ухоженностью. Похоже, ворота и окна закрывались слишком плотно, чтобы напустить внутрь много пыли, а сухая атмосфера предохранила интерьер от ржавчины и тления. В дальней стене обнаружились еще одни ворота – близнецы своих монументальных собратьев. Между ними пролегала рельсовая колея, в середине которой располагалась глубокая слесарная яма – мечта автосервиса. Здоровенные железные верстаки вдоль стен напоминали фигурным литьем швейную машинку «Зингер», а в титанические тиски можно было зажать небольшой автомобиль целиком, более того, в центре потолка проходил могучий швеллер, по которому каталась кран-балка с ручной лебедкой. Но наше внимание приковали не эти радости автослесаря, а некое сооружение, стоящее возле стены. Замысловатый механизм, сделанный из блестящего клепаного металла, изобиловал сложной формы коваными шатунами, немыслимыми шестеренками и червячными передачами, а также какими-то латунными цилиндрами, трубочками и клапанами. Наличие широкой трубы и железных колес позволяло с некоторой натяжкой признать ЭТО свободной фантазией на тему паровоза – то, что он стоял на рельсах, само по себе косвенно подтверждало это умозаключение. В дальней части пакгауза даже была полноценная железнодорожная стрелка, позволяющая переводить железное чудовище на центральный путь.
– Боже мой, Федор, что это за штука? – моему удивлению не было предела.
Похоже, лейтенант был озадачен еще больше меня. Он как будто не верил собственным глазам.
– Надо же… Он действительно существует… – наконец выдавил из себя старлей.
Я моментально навострил уши – обожаю всевозможные тайны и загадки.
– Что существует? Ну-ка, ну-ка, поподробнее!
– Это долгая история, – сказал Федор, – пойдем пивка попьем.
Несколько мощных пинков и нецензурных выражений спустя, ворота были возвращены в первоначальное состояние, и казенные милицейские «Жигули», клацая подвеской (первый кандидат на ремонт!) повезли нас навстречу вожделенному напитку.
Местное питейное заведение называлось незамысловато: «БАР». Что ж, пускай и без фантазии, но по существу. Чтобы увидеть такой интерьер в Москве, вам понадобилась бы машина времени, а тут – пожалуйста, типичный пивняк времен конца социализма, с ободранными столами, покрытыми выцветшей клеенкой, и с расшатанными табуретами. Ассортимент тоже не блистал разнообразием, меню состояло из одного напитка: «ПИВО». Просто пиво – без роду без племени. Впрочем, оно было мокрым и даже довольно прохладным, а большего в такую жару и не требовалось.
Как только мы, получив по кружке (требуйте долива после отстоя!), устроились за столом, я немедленно насел на старлея:
– Ну, и что значит сей агрегат?
– Вообще-то, это старая история, вроде местной легенды. Я всегда думал, что это обычные враки, которыми развлекаются деды на завалинках, поэтому так и удивился… Вроде бы как был у нас, еще в начале века, до революции, знаменитый паровозный механик, то ли Феофилов, то ли Феофанов… Здесь тогда была большая перевалочная станция, но в тридцатых годах ее ликвидировали. До сих пор видно – куча насыпей, где рельсы лежали, ну и здания кой-какие остались… В общем, под старость лет этот механик слегка головой подвинулся, и решил суперпаровоз создать, которому угля вообще не надо, только воду подливай – ну, вроде как вечный двигатель. Замучил он начальство своими прожектами, до губернатора дошел, царю писать собирался – ну и выгнали его к чертям из депо. Жалко его было, – хороший механик, – но очень уж всех достал. Тогда он разобиделся, заявил, что всем докажет, – продал все хозяйство, построил этот пакгауз и принялся за работу. Тут версии расходятся – одни говорят, что так ничего у него не вышло, и он от огорчения помер, а другие – что он душу дьяволу продал за чертежи, и все у него получилось, но, когда он его решил продемонстрировать в действии, его этим же самым паровозом и задавило…