– Саша, не ругайся ты с ним, – мать что-то доставала из холодильника, включала газ и вытаскивала тарелки. – Ты же знаешь, какой он. Лучше помолчи, он успокоится.
– Помолчи-помолчи, – Сашка почувствовал, что снова заводится, – ты всю жизнь молчала. Тебе это чем-то помогло? Нельзя так жить, нельзя постоянно бояться! Думаешь, без него тебе хуже было бы? Да ты посмотри, есть же и нормальные люди вокруг, не такие, как он!
– И не такие, как ты? – она поставила кастрюлю на плиту и вдруг села на стул, опустив руки. – Ты же весь в него. Не замечал? Ну что вы от меня хотите? Сначала он жизни не давал, потом ты. И ничего у вас нет, кроме претензий ко мне. Всё я вам не так делаю. А сами вы что творите?
Сашка хотел ответить, но вдруг оказалось, что сказать ему нечего. Не было никакой правды в этой ситуации, мысли запутались и больше не хотели покидать голову. Он вдруг подумал, что, скорее всего, завтра на самом деле уйдёт, а она останется доживать ещё много лет вместе с этим человеком, который любит только себя. Она зачем-то выбрала для себя такую судьбу, неправильную и необъяснимую. И он сам похож не только на отца, но и на неё – постоянно выбирает только то, что разрушает ему жизнь. Было грустно от таких мыслей, поэтому он сидел молча, пока мать накладывала ему в тарелку суп.
– А вот то, что он сказал про меня… – он взял со стола ложку, не зная, как лучше всего спросить о том, что сказал отец, – про то, зачем он меня завёл…
– Это он от злости, – она махнула рукой, глядя куда-то в сторону, – не слушай его.
Дальше они сидели молча, Сашка ел и ожидал вопросов про своё освобождение, про планы на будущее, но мать не спрашивала ничего, словно ей не было интересно, словно она оказалась механизмом, созданным для того, чтобы покормить, убрать, постирать, не привлекая лишнего внимания к себе. Когда и зачем мы превращаемся в роботов?
– На диване ляжешь, хорошо? – она забрала у него пустую тарелку. – Только там постелить нечего, всё бельё в нашей комнате. Я не хочу его сейчас злить, вытаскивать что-то. Ладно?
– Ладно, – Сашка встал, посмотрел, как мать включает воду, чтобы помыть посуду. Наверное, он сам должен был бы вымыть за собой ложку и тарелку, так было бы правильнее, но почему-то не хотелось ничего делать. Злость на самого себя тут же впилась в мозг, но вместо того, чтобы пойти к мойке и всё исправить, Сашка развернулся и двинулся в комнату, ненавидя себя за это. – Просто я такой! Просто такой! – шептал он себе по дороге, стараясь делать это негромко. – Чёрт с тобой! Да, я плохой человек! Ты доволен? Рад? Я всё равно буду делать то, что что хочу!
Он снова говорил сам с собой, зажимая рот рукавом. Через пару минут успокоился, вернулся в прихожую, достал из кармана пакет с документами и вытащил из него зарядку. В комнате он натянул шапочку на голову, сел в старенькое кресло и подключился к розетке. Короткий провод не позволял вставать, около часа приходилось сидеть на месте, мучаясь от скуки. Вот только сегодня Сашка сидел напротив зеркала, которое отражало что-то похожее на человека, свихнувшегося на теории заговора и перешедшего с модных шляп на шапочки из фольги. Жалкое зрелище.
В комнате обнаружился старый телевизор, видимо, отец всё-таки раскошелился и купил себе что-то поновее. Сашка на минуту вылез из зарядки, включил телевизор в сеть и тут же попал на новости. Экран показывал плохо, изображение дёргалось, но Сашка всё равно разбирал слова ведущего, который говорил о том же самом, что и два года назад – кругом враги, а мы лучше всех. Поэтому мы всех победим. Или уже победили. Или находимся в процессе окончательного побеждения.
– У вас тут хоть что-нибудь могло измениться за пару лет? – вдруг спросил Сашка у телевизора. – Одно и то же из года в год, самим не надоело? – он снова снял с головы зарядку и вытащил из розетки шнур от телевизора. – Я бы сто лет просидел, вышел, а у вас даже ведущие не сменились. Старые, глупые, одинаковые и уже не понимают, что говорят, зато удобно, запомнил вас всех один раз и живи спокойно!
Он продолжал говорить с телевизором, хотя тот теперь просто стоял молча, не приводя контраргументов. Сашка понимал, что сейчас ещё больше похож на старого ворчливого дурака, но остановиться не получалось. Несколько минут он бубнил, пока не успокоился, закрыл глаза и около получаса просидел, стараясь не думать ни о чём. Затем снял с себя зарядку, разделся и лёг на диван, завернувшись в старое покрывало. Было ещё рано, за стеной, в комнате родителей работал другой телевизор, но разобрать, кто там говорит и о чём, было трудно.