Дотянуться не получилось, надо прыгать, приготовилась, но на излете поскользнулась на луже, которая тут же натекла с меня, только и успела, что замахать руками да с криком завалиться в ванну, как голову себе не свернула, не понимаю, да и не помню, ключ в двери повернулся и в комнату ворвался певец, выглядел странно. А у меня из ванны только голые ноги торчат, и бешеные глаза, это если не присматриваться. Локтям было очень больно. Даже прикрываться не стала. В первых все силы прилагала, чтоб держаться на предплечьях и не ушибить свою многострадальную голову. Это какая-то безнадега. Такое ощущение, что, когда он появился на горизонте моей жизни из уверенной в себе, самостоятельной, разумной женщины я превратилась, в ходячее недоразумение - катастрофу, а сама жизнь стала клониться к закату. Слишком мелодраматично.
Только молчи, пожалуйста, ничего не говори. Не хочу смотреть на него, зажмуриваюсь, и наплевав на голову откидываюсь назад, прикрывая освободившимися руками лицо. Может быть лучше прикрыть грудь и пах, но все что можно было, он увидел сразу, а это скорее жест отчаяния, чем скромности.
Положеньице, пиши картину маслом «приплыли». Предательские красные пятна жгут скулы и шею. Хочется провалиться под ванну. Наверное, нужно что-то сказать. Попросить полотенце там, приказать не пялиться. Но я не могу. Словно воды в рот набрала и теперь нельзя пролить ее ни капли. Неожиданно полотенце падает на меня. Это я предполагаю что полотенце, ткань мягкая, пушистая и тяжелая, но может быть и халат. Чтобы убедиться в предположениях убираю руки от лица и смотрю на то что упало на меня и теперь прикрывает практически все стратегически важные места, затем на певца. Хочется верить что выражение моего лица благодарственное, а не убийственное и уж тем более не наивно стыдливое. Но увидеть без зеркала я его не смогу. Поблагодарить бы, но в силе все еще «не пролить ни капли». Певец, не отворачивается он стоит и смотрит на мня словно чего-то ждет. Например, когда я плотно прижму полотенце, а то именно оно на меня упало, возможно для того, чтобы помочь мне выбраться из ванны. Расправляю полотенце на груди и плотно прижимаю его одной рукой, не дождавшись от меня просьб о помощи артист просто и склоняется, обеими руками выдергивая меня из ванны, и усаживает на остывший бортик. Вздрагиваю от прикосновения к холодной керамике нежными частями тела.
- Не шевелись. – приказывает он, подает мне халат. - Руки.
Я просовываю сначала одну руку в рукав, пока другой продолжаю придерживать полотенце, потом меняю руки. Запахивает его, завязывает. Странно, что это не возмущает меня. Я совершенно апатична. Мне себя очень жалко, и очень стыдно быть голой в неудачном ракурсе перед посторонней язвой. Но стоит признать теперь мы квиты, я видела голым его, он меня и возможно он также деликатно, как и я будет об этом молчать. Ситуация была бы романтичной, если бы не была такой смущающей и смешной, не в мою пользу, конечно. Закутанную он снова подхватывает меня, перекидывает через плечо и несет в мою спальню. Молчу. Держусь, но хочется плакать от жалости к себе или же наоборот хохотать. Такой иногда описывают истерику. Подумаешь голой и в неудачном ракурсе видел тоже мне повод, но предательские слезы щиплют глаза и я, вися вниз головой смаргиваю их. Занеся в спальню, он рывком пересаживает меня с плеча на кровать и спрашивает:
-Что тебе достать? Воображаемая вода покидает мой рот: -Спасибо, я сама все возьму, - говорю я и порываюсь встать, но Чжун толкает меня обратно на кровать. И отойдя от нее, начинает шариться в ящичках комода, кидая в мою сторону первое попавшееся белье, футболку, шорты.