. — У нас есть и более сочные кадрики, но… — Дюков как-то загадочно улыбнулся, — но не будем шокировать вашу мораль.
Ага, значит, все-таки его от Гуровина отделяют. Что это сулит?
— Интересные кадры, — заметил Крахмальников. — Только это, как говорят журналисты, вчерашние новости. Можно подумать, вы не знаете, кто является акционерами “Дайвера”. Они будут пострашнее этого карикатурного бандита.
— Вы имеете в виду уральских инвесторов? — спросил Дюков. — Вот здесь не могу с вами согласиться.
Крахмальников внутренне ахнул.
— Конечно, это не ангелы, но вполне достойные люди, — веско сказал Дюков. — А разве вы встречали ангелов среди богатых людей?
Крахмальников помотал головой. Он не встречал. Он среди богатых не встречал даже достойных, не говоря уж о порядочных. Леонид ничего не понимал. Все-таки Дюков на стороне Гуровина или нет?
— Я не понимаю, — честно признался он.
— Все вы понимаете, Леонид Александрович. Ваш канал должен стать действительным рупором демократии.
— И кто атому мешает? Гуровин?
— Вы, Леонид Александрович. У вас ложное понятие о свободе слова. Я не собираюсь сейчас вести с вами философские беседы. Но как вы можете считать себя независимым журналистом, если ваш канал мечется от одних крайностей к другим? То вы поддерживали Булгакова, то Казанцева. То вам не нравится война в Чечне, то вы требуете покончить с терроризмом, словно правительство этого не хочет. А теперь питерская история. Ну это вообще за гранью. Вы же, как мародеры, на беде славу делаете.
— Мы даем людям информацию, — вовсе не обиделся Крахмальников. Эти обвинения он уже слышал и даже в тех же самых выражениях.
— Это не информация, это пропаганда! Крахмальников пожал плечами. И это он слышал.
— Ладно, Леонид Александрович, — махнул рукой Дюков. — Мы ваш талант ценим, но считаем, что он…
— Направлен не туда? — язвительно спросил Крахмальников.
— Не так резко. Он просто размыт, распылен. Вот, например…
— Доренко, — снова перебил Крахмальников.
— Хотя бы, — согласился Дюков. — Да, он несколько зашоренный журналист, но бьет-то в одну точку.
— Если вы пригласили меня, чтобы организовать мой талант…
— Нет, мы пригласили вас, чтобы предложить вам войти в команду президента.
— Мне?
— Вам. Мы бы хотели, чтобы вы возглавили “Дайвер”.
— Два соображения, — поднял палец Крахмальников. — Во-первых, я, как вы выразились, ложно понимаю свободу слова, а вы, надо думать, понимаете ее верно. Второе — с этим не согласятся держатели контрольного пакета акций.
— Кто конкретно?
— Вся уральская братия, медиахолдинг.
— Забудьте о них.
— Почему?
— Просто забудьте. Крахмальников пожал плечами:
— Тогда Казанцев. Он не захочет, чтобы канал стал государственным.
— И об этом забудьте.
— Пожалуйста, не надо говорить загадками. Я ведь должен хоть что-то понимать. Тем более что вы предлагаете мне стать…
— Держателем контрольного пакета акций является государство, — не дал ему закончить Дюков.
— С каких это пор? — усмехнулся Крахмальников.
— С сегодняшнего дня.
— И сколько у вас процентов?
— Девяносто восемь.
— Этого не может быть…
— Читайте. — Дюков вынул из внутреннего кармана и подал Крахмальникову две бумаги. Одна из них была договором с Казанцевым о передаче всего его пакета в управление государству. Другая — факсом из Екатеринбурга. Пинчевский предлагал государству выкупить у медиахолдинга акции “Дайвер-ТВ” за вполне приемлемую сумму.
— Казанцев отдал вам акции? — спросил Крахмальников охрипшим голосом.