Я оглядываю каменные стены. Один поворот до пыточной.
Экзекутор ухмыляется, подхватывает хлыст, не надев защитных перчаток. Молодой еще, неопытный. Я его не помню…
- Сколько, куколка? - Шестьдесят. Дважды в день, – первое правило, которое мне пришлось выучить в этих стенах – не лгать о мере наказания. – Лучше надень защиту, руки повредишь.
Свист воздуха предвосхищает вспышку боли в щеке. Ладонью, не хлыстом. Что ж, я его предупредил… дальше его дело.
- Не лезь в такие вопросы, раб! Я сам решу! – его лицо искажено от ярости. Я могу лишь пожать плечами. Ну пусть решает. – Ах, да, ты же новенький… каждый крик добавляет удар. Чую, ты будешь кричать часто.
Я снова пожимаю плечами.
- За последние сто тридцать лет не кричал ни разу.
Сто тридцать? Во имя Андрасте, забудьте. Магистры знают, как заставить само время остановиться. Меня отдали учиться в девять. Спустя полгода я уже был продан…
В одиннадцать я впервые узнал, что такое насилие. К семнадцати стал любимой куклой Осциваса. В двадцать два он заменил мою кровь, и я перестал стареть. Я мог накачать мышцы – но без тренировок мое тело стремилось стать таким же, каким его запечатлел резец Хозяина. Так же будет и с Фенрисом…
В сорок я превратился в монстра. К семидесяти стал лишенным сострадания чудовищем… так просто… как сложно. Куда тебе до меня, ребенок…
Моргает. Не понял. Думает, издеваюсь. Что с дурака возьмешь? Этот надолго тут не задержится. Попортит ненароком очередную куклу и станет подопытным материалом для Хозяина. Сложив в стороне свою одежду, опускаюсь на скамью, лицом вниз, вытянув вперед руки. Андрасте, ну почему ты не захватила север Тевинтера тоже?
Когда-то пятнадцать ударов были пределом проявления магии в крови. Сколько будет сейчас – сказать сложно… Надеюсь, достаточно, чтобы этот глупец осознал всю глубину ошибки.
Свист. Вспышка пламени на спине. Я окунаюсь в воспоминания. Когда-то так же обожгло мою кожу его руками. Помню все его движения, все прикосновения, все вздохи, стоны и крики, словно это было лишь вчера… Погрузиться глубже… рассеять боль… поглотить ее…
Свист… десять… пятнадцать… Губы. Сияющие голубым ладони, прижатые над его головой к валику кровати…
Двадцать… карие глаза и пшеничные локоны, щекочущие щеки. Теплые пальцы, невесомо скользящие по коже… И дурманящий аромат яблок…
На двадцать третьем я все же срываюсь, как ни старался. Не хочется калечить этого глупого парня… хоть он и урод, каких еще поискать. После очередного свиста я слышу короткий вскрик экзекутора и стук покатившейся по полу рукояти, на которой не осталось и следа сплетенного из жил хлыста.
- Твою мать! Демон!
Я медленно приподнимаю голову:
– Я предупреждал. Возьми вымоченный в орихальке или в желчи глубинного охотника и надень перчатки. Я не жажду проторчать тут всю ночь.
- Кто ты?
– Раб. – В таком положении неудобно пожимать плечами, но углубляться в эту тему я не жажду. Да и зачем? Лучше быть молчащей куклой, тогда никому не взбредет в голову унижать тебя сочувствием или предложениями «поговорить».
Только вот этому парню, похоже, и невдомек, что к рабам за расспросами лезть не стоит. Глупец… Он протянет тут еще меньше, чем я предполагал изначально. Зачем я тебе? Ты не сможешь сказать мне того, что я хочу услышать просто потому, что не от тебя я жду этих слов…
- Почему кнут…? - Я – эксперимент Мастера. Прошу, закончи начатое. – Я чувствую, как начинают мелко подрагивать пальцы. Магия, убийственная мощь чуждой силы, уже проснулась, но еще не проявила себя в полной мере… и у меня все меньше времени. Чтобы ее удержать.
Фенрису в плоть втравили лириум… а мне – полностью заменили кровь, заменили на кровь существа, созданного магией и предназначенного для магии… и теперь ее во мне слишком много, она слишком сильна и безудержна. Потому-то я и опасаюсь применять Малефикарум без страховки Хозяина. Не удержу. Это стало бы катастрофой для всего мира… и это отнюдь не преувеличение…
Слава Андрасте, неужели он послушался? Может, все же не безнадежен… И снова я окунаюсь в притягательную сладость видений прошлого и бездумных мечтаний. Знаю, что скоро разум начнет придумывать новые образы, сплетая нити памяти в причудливые узоры…
Тридцать… Он полирует меч. Один из добытых нами…
Тридцать пять… Ты что-то ворожишь над столом с реактивами… Я знаю, тебя всегда увлекала алхимия как процесс… а еще при этом ты думаешь о Справедливости… и немного – о Карле. Для тебя это – постоянная боль, как снова и снова срывать корочку с подсохшей и поджившей раны. Даже сейчас, спустя почти шесть лет…
Тридцать девять… Фенрис склоняется над книгой, медленно ведя пальцем по строке. Я научил его читать и писать. Это – одно из самых милых занятий, если к нему вообще можно применить такое определение. На память приходят долгие вечера, пока он в нетерпении учил одну букву за другой, чтобы потом по паре часов рвать и метать, когда что-то не получалось…
Сорок пять… Ты играешь на лютне. Ты так редко берешь ее в руки… и боюсь, совсем забросишь, если только будешь страдать от разлуки со мной… тешу себя надеждой, что я тебе был дорог… в каком-то смысле… мне, вероятно, неизвестном… Кого ты любишь, скажи? Меня или свою неотлучную половину? Или Карла? А быть может, чем Порождения не шутят, Варрика? Ты столько раз шутил по этому поводу, что сквозь смех мелькает непрошенная мысль… Боль туманит разум, порождает сомнения даже в том, что солнце встает на востоке. Впрочем, я неплохо изучил твое прошлое… и знаю, к кому тебя тянет с неотвратимостью урагана…
Кровь закипает, это я тоже знаю. По венам словно бежит жидкий лед – настолько они обжигающе-горячи. Я не вижу собственного света, потому что он слепит, от него не скрыться. Гул в ушах не дает разобрать слова явно матерящегося экзекутора. Удары слились в общее белое марево…
Пятьдесят два… Главное – удержаться от вспышки. Просто – удержаться, ничего больше. Горло давно пережато спазмом, вдох можно сделать хорошо, если через раз, в груди словно поселился дракон, и теперь пытается выбраться наружу, выворачивая ребра.
Пятьдесят девять… шестьдесят. Все. Главное – сделать глубокий вдох, чувствуя, как по бокам вниз стекают ручейки крови. Я знаю, что все это затянется через пару часов, но сейчас… странно, но это даже приятно. Кажется, что кровь холоднее кожи, она смягчает и утишает боль в свежих ранах.
- Ну ты и горазд… – в голосе экзекутора я слышу невольное уважение. Коротко усмехаюсь. А что мне оставалось? Только научиться терпеть. – Сто тридцать лет, говоришь? А где ты был? - В отпуске. – Глупец. Зачем тебе это? Я просто раб, ты – мой надсмотрщик. В иной ситуации, желай я сбежать, как он, я бы, не задумываясь, свернул твою шею. Но нет, ты жаждешь пообщаться… как недальновидно. - Э-э…аа…оо-о-о… – глубокомысленно. Я медленно поднимаюсь. Ноги чуть дрожат, но это ненадолго. Сейчас я уже могу видеть, сияние магии чуть поблекло. Перевожу взгляд на руки. Линии вен горят, как и прежде, насыщенно-лиловым. Я только сейчас замечаю, что рисунок этот похож на украшающий кожу Фенриса. Видимо, ему татуировку наносили с учетом положения сосудов… Это ранит сильнее ножа. Еще одно напоминание о былом… да такое, что не избавишься.
Кончики пальцев медленно скользят по шероховатому камню стены – нет, я не пытаюсь удержать равновесие, но это отвлекает от мыслей. Потому что сейчас все они губительны. А мне не хотелось бы связываться с чем-либо, что может меня погубить. Потому что того, что уже есть – вполне достаточно.
Скоро ночь.
Моя старая каморка, поблизости от спальни хозяина. Я и забыл, какая она тесная. Ни в полный рост встать, ни вытянуться – спать можно лишь свернувшись клубочком – не только из-за размера, но и из-за холода. На круги своя…
На тонком матрасе – записка. «Темный Стражник». Значит, он решил, что предоставлять мне даже частицу свободы – опасно. Мои ночи так же принадлежат ему. Ненавижу Хозяина. И обожаю его. Почему все так сложно, о Андрасте?!