«Кажется, он посылает меня в древний норвежский ад, – подумал молодой баронет с улыбкой. Его развеселила очевидная нервозность маленького человечка. – Конечно же, это не слишком вежливо с его стороны. Но, в конце концов, я здесь чужак. Так что, наверное, лучше извиниться».
Сэр Филип заговорил, стараясь использовать самые простые английские слова и произносить их максимально медленно и раздельно.
– Я не понимаю вас, мой дорогой сэр; но я вижу, что вы сердитесь. Я собираюсь сейчас же уйти отсюда.
Его объяснение произвело на карлика странный эффект. Он придвинулся к сэру Филипу еще ближе, трижды повернулся вокруг своей оси, а затем, подняв свое худое, бледное личико и пристально глядя на сэра Филипа, стал с огромным интересом его разглядывать. Затем он разразился громким хохотом.
– Уйдете? Да? – выкрикнул он на вполне сносном английском. – Уйдете сейчас? Вы сказали – уйдете? Никогда! Никогда! Вы никогда и никуда отсюда не уйдете. Нет, вы ни за что не уйдете с чем-нибудь краденым! Вас позвали сюда мертвые! Их белые костлявые пальцы затащили вас в глубь пещеры и провели по ее коридорам! Разве вы не слышали их голоса, глухие, холодные, как зимний ветер, которые звали вас, звали, звали и говорили: «Иди, иди сюда, высокомерный вор из-за дальних морей; иди и завладей прекрасной розой северных лесов». Разве не так? Да! Так! Так! И вы послушались мертвецов – тех, которые прикидываются спящими, но никогда не дремлют. Вы пришли сюда в золотую полночь как вор, и вам нужна жизнь Сигурда! Да, да! Это правда. Духи не могу лгать. Вы пришли убить и украсть. Вы хотите увидеть, как кровь капля за каплей вытекает из сердца Сигурда. А что до драгоценности, которую вы хотите украсть, – ах, какая это драгоценность! Другой такой не сыщешь во всей Норвегии!
По мере того, как карлик говорил, голос его становился все тише и тише, пока не превратился в скорбный беспомощный шепот. Бросив жестом отчаяния свой импровизированный факел, который продолжал гореть, на землю, он уставился на него с совершенно безнадежным видом. Глубоко тронутый всем этим, Эррингтон, сразу поняв неподдельность чувств, обуревавших человечка, заговорил с ним успокаивающим тоном.
– Вы меня неправильно поняли, – сказал он мягко. – Я ничего не собираюсь у вас красть, и я прибыл сюда вовсе не для того, чтобы вас убить. – Сэр Филип протянул карлику руку. – Я ни за что на свете не стану причинять вам вред. Я не знал, что эта пещера принадлежит вам. Простите меня за то, что я дерзнул войти в нее. Теперь я собираюсь уйти и вновь присоединиться к моим друзьям. Прощайте!
Странное, явно полупомешанное существо осторожно коснулось протянутой руки Эррингтона, и в глазах карлика появилось молящее выражение.
– Прощайте, прощайте, – пробормотал карлик себе под нос. – Они все говорят «прощайте», даже мертвецы. Но они никогда не уходят – никогда, никогда! Не может быть, чтобы вы отличались от остальных. А вы правда не собираетесь причинять вред бедному Сигурду?
– Конечно, правда, если Сигурд – это вы, – сказал Филип, едва не рассмеявшись. – Мне было бы очень жалко вас обижать.
– Вы уверены? – с нажимом произнес карлик. – Хотя у вас правдивые глаза. Но есть кое-что более правдивое, чем взгляд. Это то, что можно прочесть в воздухе, в траве, в волнах – все они отзываются о вас очень странно. Ну конечно же, я вас знаю! Я познакомился с вами целую вечность назад – еще до того, как увидел вас мертвым на поле боя, и черноволосая валькирия унесла вас в Вальхаллу. Да, я знал вас задолго до этого, и вы тоже меня знали. Ведь я был вашим королем, а вы моим вассалом, свирепым и мятежным, а не тем гордым богатым англичанином, которым вы являетесь сейчас.
Слова маленького человечка озадачили Эррингтона. Откуда этот карлик, именующий себя Сигурдом, мог знать его национальность и уровень его благосостояния?
Заметив изумление собеседника, карлик хитро улыбнулся.
– Сигурд мудрый, – заявил он, – Сигурд храбрый! Его не обманешь. Он хорошо знает вас, и всегда будет знать. Древние боги учат Сигурда мудрости – боги моря и ветра, спящие боги, которые живут в сердцах цветов, маленькие боги, которые прячутся в раковинах и все время поют, днем и ночью.
Маленький человечек умолк, и его глаза засветились напряженным вниманием. Он придвинулся еще ближе к сэру Филипу.