На широкой каминной полке стояло множество весьма любопытных на вид фарфоровых предметов посуды и фигурок, собранных, похоже, со всех частей света. При этом большинство из них очевидно представляли собой немалую ценность. В затемненном углу комнаты располагалась старинная арфа. Была здесь и уже виденная молодыми людьми прялка, сама по себе достойная того, чтобы стать музейным экспонатом. Все эти предметы молчаливо свидетельствовали о широком круге интересов их хозяйки. На полу оказалось кое-что еще – нечто такое, что оба молодых человека сразу же захотели взять в руки. Это был венок из крохотных луговых маргариток, скрепленный голубой лентой. Гости сразу же поняли, кто именно его обронил, но не сказали ни слова, и к тому же оба, повинуясь странному порыву, избегали смотреть на невинный венок из безобидных цветков, словно он таил в себе некое ужасное искушение. Оба заметно смутились, и, чтобы преодолеть неловкость, Лоример негромко заметил:
– Бог мой, Фил, если бы старик Гулдмар знал, что вас на самом деле сюда привело, он, наверное, вышвырнул бы вас, как какого-нибудь негодяя или мошенника! Вы не почувствовали себя обманщиком, когда он сказал, что доволен тем, что мы, как настоящие мужчины, сказали ему правду?
Филип мечтательно улыбнулся. Он в этот момент сидел в одном из резных кресел, явно погруженный в сладкие грезы.
– Нет, не совсем, – ответил он на вопрос приятеля. – Потому что мы в самом деле сказали ему правду. Мы действительно хотели познакомиться с ним – он ведь тоже достоин того, чтобы узнать его получше! Он выглядит впечатляюще. Разве тебе так не кажется?
– Еще бы, конечно, кажется! – с горячностью откликнулся Лоример. – Жаль, что я никогда не смогу в старости быть таким здоровяком. А это было бы здорово уже только потому, что мне доставляло бы удовольствие время от времени поглядывать на себя в зеркало. Но он изрядно удивил меня, когда бросил на землю нож. Вероятно, это какой-то старинный норвежский обычай?
– Полагаю, да, – ответил Эррингтон и умолк, потому что в этот самый момент дверь в комнату отворилась, и старый фермер вернулся в сопровождении девушки, несущей поднос, на котором поблескивали бутылки с итальянским вином, высокие изящные бокалы в форме кубков, но на очень тонких ножках. При виде девушки, однако, молодые люди испытали разочарование – она, безусловно, выглядела довольно миловидной, но это оказалась не Тельма. Она была невысокая и пухленькая, с непокорными волнистыми локонами орехового цвета, которые то и дело налезали ей на лицо, выбиваясь из-под тесного белого чепца. Щеки у нее были круглые и румяные, словно яблочки, а в голубых озорных глазах, казалось, так и искрился сдерживаемый смех. На ней красовался безукоризненно чистый передник с кокетливыми оборками. Правда, руки девушки, увы, были большими и грубыми. Но когда она, поставив поднос на стол, уважительно сделала книксен и улыбнулась, обнажив мелкие, но белые и ровные, похожие на жемчуг зубки, эта улыбка показалась друзьям очаровательной.
– Вот и хорошо, Бритта, – сказал Гулдмар по-английски, помогая девушке расставить на столе бутылки и бокалы. – А теперь быстрей! Беги на берег за своей хозяйкой. Ее лодка наверняка еще не вышла из бухты. Попроси ее вернуться и зайти ко мне. Скажи ей, что у меня в гостях друзья, которые будут ей рады.