– Вот тебе и на! – воскликнул мужчина с несколько смущенным смехом, когда лодка окончательно исчезла из виду. – Ну и женщина! Кто бы мог подумать?
В самом деле, кто бы мог представить подобное! Сэр Филип Брюс-Эррингтон, баронет, весьма состоятельный человек и завидный жених, за которого мечтали выдать своих дочерей многие дамы, занимавшие видное положение в высшем обществе, объект восхищения и вожделения, способный стать прекрасной партией для любой знатной молодой леди… И вдруг ему оказан такой холодный прием, им, можно сказать, пренебрегли – и кто? Какая-то заблудившаяся принцесса, а то и вообще просто крестьянка. Размышляя по поводу случившегося, он зажег сигару и принялся расхаживать по берегу, причем черты его красивого лица выражали нечто близкое к раздражению. Он не привык к пренебрежительному отношению к себе, даже в шутливом разговоре. Его завидное положение в обществе позволяло ему практически всегда чувствовать свое превосходство, и большинство людей ему льстили или пытались добиться его дружбы. Он был единственным сыном баронета, известного как своей эксцентричностью, так и размерами своего состояния. В детстве его очень баловала мать. Теперь же, когда его родители умерли, он, унаследовав богатство отца, остался один на всем белом свете и ощущал себя совершенно свободным во всех своих действиях. Своеобразной платой за его богатство и внешнюю привлекательность было то, что дамы буквально преследовали его, и потому теперь его изрядно раздосадовало высокомерное равнодушие, которое проявила одна из красивейших – если не самая красивая женщина в его жизни. Он был уязвлен, его самолюбию нанесли ощутимый удар.
– Я уверен, что мой вопрос был совершенно безобидным, – угрюмо пробормотал он себе под нос. – Она вполне могла бы на него ответить.
Мужчина окинул воды фьорда нетерпеливым взглядом. Однако своей яхты, возвращающейся обратно, вновь не обнаружил.
– Да где же они? – раздраженно проговорил он. – Если бы на борту не было лоцмана, я бы решил, что они посадили «Эулалию» на мель.
Докурив сигару, мужчина бросил окурок в море. Затем, остановившись у самой воды, он принялся уныло наблюдать за тем, как небольшие волны ласкают гладкий коричневый берег у его ног. При этом он продолжал думать о странной девушке с прекрасными лицом и фигурой, с огромными голубыми глазами и копной золотистых волос. Она поразила его своим изяществом и гордой, независимой манерой держаться.
Встреча с ней стала для баронета своеобразным приключением – первым за долгий период времени. Он уже давно ощущал странную усталость, вызывавшую резкие перемены настроения. В результате такого внезапного порыва он и покинул Лондон в самый разгар сезона и отправился на яхте в Норвегию с тремя спутниками. Один из них, Джордж Лоример, вместе с которым баронет учился в Оксфорде, на данный момент был его закадычным приятелем – и, в частности, его, так сказать, жрецом-прорицателем, преданным другом, пользующимся абсолютным доверием. Именно благодаря тому, что этот молодой джентльмен, обычно довольно вялый и бездеятельный, в последнее время испытывал прилив энергии, Филип Брюс-Эррингтон в данный момент оказался один, хотя обычно нигде не появлялся без хотя бы одного из своих приятелей, а в большинстве случаев – без компании из троих молодых людей. Пребывание в одиночестве для него было очень странным и редким явлением, и потому казалось удивительным. Но Лоример Томный, Лоример Ленивый, Лоример, который остался совершенно равнодушным и сонным даже при виде великолепной панорамы норвежского побережья, включая Согне-фьорд и нависающие над берегом пики ледника Йостедаль; тот самый Лоример, который мирно спал в гамаке на палубе даже в те моменты, когда с борта яхты можно было насладиться красотами Мельснипы; так вот, этот самый Лоример, когда судно пришло в Альтен-фьорд, великолепный в лучах светящего постоянно солнца, вдруг обнаружил внезапный и какой-то ненормальный всплеск интереса к местным пейзажам. Находясь в этом необычном для себя состоянии, он выразил желание «произвести наблюдения» за полуночным солнцем с острова Сейланн, и даже объявил о своем намерении почти невозможного: взойти на ледник Джедке.
Эррингтон, узнав об этой идее, расхохотался.
– Только не говорите мне, – сказал он, – что вы собираетесь карабкаться на самую вершину. Неужели вы думаете, что я поверю, будто вас – именно вас, а не кого-то другого – настолько интересуют небесные тела?
– Почему бы нет? – отозвался Лоример с непринужденной улыбкой. – Это земные тела меня нисколько не интересуют – за исключением моего собственного. Что же касается солнца, то это очень приятный персонаж. В его нынешнем состоянии оно вызывает у меня симпатию. Оно устроило вечеринку, которая затянулась, и никто не может заставить его отправиться спать. Мне прекрасно известны чувства, которые оно должно испытывать. И мне просто хочется увидеть его нетрезвый лик с какой-нибудь другой точки. Не смейтесь, Фил, я серьезно! И к тому же мне в самом деле хочется проверить мои навыки альпиниста-любителя. Да, восхождение будет нелегким (тут Лоример с трудом подавил зевок), но я люблю преодолевать трудности. Это станет для меня неплохим развлечением.