Сигурд от всей души громко рассмеялся. Затем он заметил стоящую в дверном проеме Бритту, на которую его эксцентричное поведение не произвело никакого впечатления. Он подошел к ней и взялся пальцами за угол ее передника.
– Пусти меня в дом, дорогая Бритта – красавица Бритта! – попросил он с умоляющими интонациями в голосе. – Сигурд голоден! Бритта, сладкая маленькая Бритта, поговори со мной и спой мне! До свидания, толстяк! – добавил он неожиданно, снова повернувшись к Дайсуорси. – Вы никогда не догоните и не захватите судно, которое ушло по водам и унесло на своем борту Тельму. Тельма вернется – да! Но в один прекрасный день она уедет и не вернется уже больше никогда. – Голос Сигурда упал до таинственного шепота. – Прошлой ночью я видел, как из бутона розы появился маленький дух. Он держал в руках крохотный золотой молоточек и золотой же гвоздик. А еще скатанный в клубочек, словно нить, золотистый солнечный луч. Этот маленький дух улетел так быстро, что я не смог за ним последовать, но я знаю, куда он направился! Он вбил маленький золотой гвоздик в сердце Тельмы – глубоко, так, что даже показались несколько капелек крови. А затем привязал к нему солнечный лучик и стал тянуть куда-то другой его конец – куда, к кому? Он ведь должен соединить лучом сердце Тельмы еще с чьим-то сердцем. С чьим?
Лицо Сигурда казалось хитрым и грустным одновременно. Он глубоко вздохнул. У преподобного Дайсуорси рассказ маленького человечка явно вызывал раздражение и отвращение.
– Очень жаль, – сказал он голосом, выражающим бесконечное терпение, – что этот несчастный, проклятый Богом и людьми, не находится в стенах какой-нибудь обители, предназначенной для ему подобных, где его могли бы излечить от его душевного недуга. А вы, Бритта, будучи любимой прислугой э-э, скажем так, странной хозяйки, должны уговорить ее отправить это… это существо куда-нибудь в такое место, где странности его поведения никому не смогут причинить вреда.
Бритта с большой симпатией посмотрела на Сигурда, который все еще держался за угол ее передника с видом доверчивого ребенка.
– Он не более опасен, чем вы, – коротко бросила она в ответ на слова священника. – Сигурд хороший, добрый, и, хотя он говорит странные вещи, он может приносить пользу – в отличие от кое-каких других людей, про которых такого не скажешь. Он может пилить и колоть дрова, заготавливать сено, кормить скот, управляться с лодкой и ухаживать за садом. Верно ведь, Сигурд? – Бритта положила ладонь на плечо карлика, и он старательно кивнул, подтверждая, что она права, перечисляя его умения и навыки. – А еще он может быть проводником в горах и показать вам дорогу куда угодно, даже сумеет по руслам малых ручьев довести вас до больших водопадов – никто другой не сделает этого лучше. Ну а что до того, что он странный, то моя хозяйка отличается от других людей – я знаю, что это так, и меня это только радует. Она слишком добра, чтобы отправить этого бедного парнишку в сумасшедший дом! Без вольного воздуха он просто умрет.
Бритта замолчала – она слегка задохнулась, произнося свою тираду. Мистер Дайсуорси в изумлении поднял обе ладони.
– Вы болтаете как заводная, милочка, вас прямо не остановишь, – сказал он. – Я должен, не теряя времени, проинструктировать вас по поводу того, как вы должны говорить и вести себя в присутствии тех, кто занимает более высокое положение, чем вы.
Бац! Дверь резко захлопнулась перед самым носом мистера Дайсуорси с оглушительным грохотом, и в тишине нагретого солнцем воздуха разнеслось эхо, а пораженный священник еще какое-то время молча пялился на дверную филенку. Разгневавшись, он собирался было снова постучать, требуя, чтобы ему немедленно открыли; но, поразмыслив немного, решил, что препираться с прислугой, а тем более с такими ненормальными, как Сигурд, будет ниже его достоинства. Поэтому он счел за благо вернуться к своей лодке, мрачно думая о том, что ему предстоит тяжкий труд – грести обратно в Боссекоп.