– Меня это не удивляет, – заявил галантный Дюпре. – В подобном послушании есть веская логика!
Тельма вопросительно посмотрела на него, не обратив никакого внимания на весьма прозрачный комплимент.
– Вы так думаете? – спросила она. – Что ж, я рада! Я всегда надеюсь, что в один прекрасный день рассудок вернется к нему, поэтому любой признак того, что он способен мыслить логично, мне приятен.
Дюпре в ответ промолчал. Было совершенно очевидно, что бесполезно даже пытаться льстить этот странной девушке. Она, конечно же, не воспринимала те комплименты, которые другие женщины чуть ли не заставляли мужчин им делать. Молодой человек смутился – от его парижского воспитания в данной ситуации не было никакого толку. Собственно, он целый день чувствовал себя не в своей тарелке по той причине, что даже ему самому его высказывания, попытки принять участие в общей беседе казались какими-то пустыми и бессодержательными. Эта мадемуазель Гулдмар, как он называл про себя Тельму, была ни в коем случае не глупа. Она не просто девушка, о которой можно сказать лишь то, что она красива, и тем самым исчерпать все эпитеты, которые можно было к ней применить. Нет, она не просто статуя из прекрасной плоти, чья внешняя красота полностью определяла все ее основные качества. Она обладает блестящим интеллектом, много читает и много думает о самых разных вещах. А элегантность и достоинство, с которыми она держалась в обществе, сделали бы честь самой королеве. В конце концов, с задумчивым видом размышлял Дюпре, вполне могло оказаться так, что правила и принципы, действовавшие в парижском обществе, являлись ошибочными – да, это было возможно! Вероятно, в самом деле в природе существуют женщины, которым свойственна настоящая женственность, красивые девушки, свободные от тщеславия и не ведущие себя фривольно. Да что там – видимо, на свете существовали представительницы прекрасного пола, рядом с которыми самые утонченные парижские кокетки выглядели бы всего лишь как размалеванные куклы. Все это было ново для легкомысленного француза. Незаметно для себя самого он стал вспоминать романтические истории, случавшиеся в давно ушедшие времена французских шевалье, когда пуще всего остального почитались любовь, верность и благородство и когда Франция могла гордиться тем, что прославилась во всем мире своей приверженностью этим ценностям. Для Пьера Дюпре такой поворот мыслей был странным и совершенно нетипичным. Он никогда не задумывался ни о прошлом, ни о будущем и вполне довольствовался возможностью получать максимум удовольствия от настоящего. Единственной причиной того, что это все же случилось, видимо, было присутствие на борту яхты Тельмы. Оно, конечно же, как-то необычно влияло на всех остальных, хотя сама Тельма этого не осознавала. Не только Эррингтон, но и каждый из его товарищей в течение дня оказался глубоко убежденным в том, что, несмотря на всю обыденность и «негероичность» современной жизни, даже в ней можно найти возможности проявить добрые чувства и благородство – нужно только сделать определенные усилия в нужном направлении.