— И мы тоже. Мы были вместе в Париже. Но…
— Я так и понял.
— Но между нами ничего не было. И сейчас все кончено.
Мы посмотрели друг на друга. Слишком много секретов было между нами.
— Нам предстоит со всем этим справиться, — произнес он тихо.
— Согласна.
Должна признать, несмотря на то что буквально неделю назад еще лежала в постели с Эшли Коннором и мы едва не переспали, несмотря на все это, мне было ужасно неприятно узнать, что Барри обманывал меня с этой потаскушкой. Я не верила, что они не спали вместе. Если еще не спали, то когда же будут? Завтра или на следующей неделе? А может, приурочат это к какой-нибудь дате? Например, к ее восемнадцатилетию или, может, получению водительских прав, или окончанию школы? И если мне неприятно осознавать все это, то, наверное, моему мужу тоже не совсем нравится тот факт, что я поехала в Париж с другим мужчиной, а сказала, что еду с подружками. И даже то, что мы не спали вместе, точнее, не успели, и что мы расстались недавно… Не думаю, что Барри простит меня.
— Также нам придется подумать о том, как выплачивать кредит по дому и как быть со страховками, — добавил Барри. — С кем будет жить собака?
«Но мы же знаем, как со всем этим поступить, или нет?!»
На работу я вышла в понедельник после Пасхи. Чувствовала себя как после длительного отпуска. Да и мои коллеги, и прочие сотрудники больницы вели себя со мной именно так. Когда меня видели в коридоре или просто заходили поздороваться, говорили, что я хорошо выгляжу, но потом, не заметив на моей коже и тени загара, как-то терялись. К тому же рассказать мне про свой якобы отпуск нечего. Вместо пляжа — дом с диваном.
— Рада, что вернулась? — поинтересовалась Бекки, когда ближе к обеду все немного успокоилось.
— Очень, — ответила я, — дома у меня кошмар: Барри все выходные приставал с вопросами о нашей будущей жизни, разводимся или нет, какие трудности нам предстоят…
— Да ты что? — Она дотронулась до моей руки, выражая сочувствие. — Мне очень жаль, что все так получилось. Но в конце концов…
— Все в порядке, не могу сказать, что я очень расстроена. Мне кажется, наша с ним любовь закончилась много лет назад, и сейчас я ничего не чувствую по отношению к мужу. Он хочет, чтобы мы посмотрели правде в глаза, и мне тоже этого хочется.
— Теперь вам надо решить, кто остается, кто съезжает. Кому что достанется. Кто за что заплатит. Так?
— Да, и многое другое. С кем останется собака?
— Пойдите погулять с ней, отпустите поводок и посмотрите, к кому побежит.
— Зная Биглса, я могу предположить, что, если мы его так отпустим, он вообще может убежать и никогда больше не вернуться. — Я вздохнула. — Надеюсь, все само собой образуется. Мы стараемся быть цивилизованными людьми и продолжаем уважать друг друга. — «Конечно, если можно считать ворчание и недовольство нормальным поведением мужа и жены, пусть даже бывших».
— Многие скажут, что все в порядке вещей.
«Это нормально? Если все было нормальным, тогда почему мы расходимся? Чего нам еще от жизни ждать? Чего-то, что покажется окружающим ненормальным, или сверхненормальным, или даже сверхъестественным явлением?»
Кстати, о сверхъестественном. Сильвия Райли хотела меня видеть. Я только и успела сесть за стол, как она позвонила с просьбой посетить ее в 12.45. Почему именно в 12.45, а, например, не в 12.30 или в час дня? Может, чтобы запугать? Или она хотела дать понять, что у нее такое количество важных посетителей за день, что ей удалось втиснуть меня только в этот промежуток времени. Так что изволь быть вовремя — иначе тебя уволят или оштрафуют!
В 12.43 я была у нее, нервничала ужасно, как провинившийся первокурсник в кабинете декана, ожидая, что меня исключат. Постучала в дверь.
— Войдите! — крикнула она.
Я толкнула дверь и вошла в ее обитель. К моему удивлению, меня ожидала не только Сильвия, но и Моника — видимо, долгосрочный больничный закончился. Она сидела на стуле, уставившись в пол, как будто нашла там что-то интересное.
— О, здравствуй, — сказала я, обрадовавшись, как будто королеву английскую увидела. Сев на стул без приглашения, я пыталась поймать взгляд Моники, но она продолжала смотреть в пол. — Тебе лучше? Когда на работу выходишь?
— Моника почти поправилась, — ответила за нее Сильвия так, как будто она ее лечащий врач. — Но ей категорически запрещается нервничать.
Самой за себя говорить тоже нельзя? Или оторвать глаза от пола?
— Так ты возвращаешься к своим обязанностям или нет? — спросила я, обращаясь к Монике.
— Нет, Моника не вернется, — без тени сожаления объявила за нее Сильвия. — Она пришла сегодня, чтобы подать заявление об уходе.