А может...
Я дожидаюсь темноты. Когда сумерки сгущаются и мягкой пеленой опускаются на сад и дом моего похитителя, между прутьями решеток на окнах наконец начинает струиться свежий воздух, а видеокамеры больше не могут запечатлеть в деталях происходящее в комнате. Тогда я ложусь на кровать лицом к стене, чтобы еще лучше спрятаться, и в полной темноте осторожно тяну за край пленки... Обожженной кожи касается прохладный воздух, а пальцы так и тянутся расчесать свежую татуировку. Я позволяю себе это в надежде, что утром рисунок распухнет, и мистер Азар испугается, что у меня инфекция... Тогда, может быть, он отвезет меня в больницу, и мне удастся сбежать? С наслаждением завершив свою коварную диверсию, я осторожно прилепляю пленку на место и наконец окончательно засыпаю.
Утром так и происходит. Асель приносит мне завтрак и замечает, что я явно не в порядке: татуировка под пленкой заплыла и покраснела. Женщина сообщает об этом своему хозяину (или работодателю? я понятия не имею, платят ей деньги за службу в этом доме или она невольница, как я сама), и мистер Азар сразу же приходит ко мне в комнату. Между густых бровей у него глубокая складка, глаза мрачные.
– Ты расчесывала руку? – спрашивает он грозно.
– Нет, – вру я, пожимая плечами.
– Покажи-ка.
Я протягиваю ему запястье, и он, не отрывая пленки, внимательно рассматривает опухшую кожу.
– Не хочу, чтобы тебе пришлось отрезать руку, – говорит он, и я содрогаюсь. Неужели все может быть настолько серьезно? Вроде бы, не так уж и больно... – Едем.
– Куда? – спрашиваю я, хотя мне только этого и надо.
– Давай без вопросов, – просит он и первым встает, намекая, что я должна следовать за ним, что я и делаю.
Мы добираемся до автомобиля, я забираюсь на заднее сидение, мужчина захлопывает дверцу и... Воспользовавшись несколькими секундами его отсутствия, я быстро открываю бардачок. Есть! Пистолет на месте! Я хватаю его и крепко сжимаю пальцами ствол, чтобы уже через мгновение направить дуло прямо в лицо своему похитителю.