И потом, я ведь не напрашивался. Все произошло само. Прошло десять месяцев с тех пор, как я в последний раз любил женщину. Вот почему вчера ночью я набросился на Сашу. В жизни бывает всякое; иногда встречаешь такую же голодную женщину, с такой же злостью, с той же нуждой.
Зазвонил мой сотовый. Надин Беккер.
— Пока у меня для вас есть два варианта. Владельцы других домов не отвечают. Может быть, попозже… Смотреть будете?
Надин Беккер оказалась маленькой женщиной за пятьдесят — такая деловитая пчелка с короткими светлыми волосами и толстым обручальным кольцом на безымянном пальце. Одета она была так, словно собиралась в церковь; ее высокие каблучки звонко цокали по асфальту.
— Здрасте, не вылезайте, не надо, — затараторила она, подходя к моей машине. — Я Надин, рада познакомиться, следуйте за мной, я покажу вам первый вариант, это недалеко.
Наверное, в Лоувельде дела с недвижимостью обстоят неплохо; она водила белую «тойоту-прадо», правда, не так быстро, как говорила.
Первый дом находился рядом с Динглидейлом, если ехать на восток по шоссе R40, километрах в десяти от дома Эдвина Дибакване с розовым забором. Дом стоял прямо у дороги; от него были видны хижины местных жителей.
Я притормозил у обочины и вышел из машины.
— К сожалению, это не подходит.
— Извините, я ведь не знаю точно, что вам нужно, обычно мы сначала выполняем все требования и пожелания. Кос просто сказал: нужен дом, ферма или хутор.
— Я хотел бы что-то более уединенное.
— Более уединенный второй вариант, но состояние того дома похуже, даже, можно сказать, плачевное, и еще должна предупредить, там нет электричества, только газ. Он принадлежит одному адвокату из Претории. У него много недвижимости, а в том доме никто не живет, он просто купил его, чтобы вложить деньги. Зато оттуда открывается красивый вид на гору и рядом есть река.
— Ничего не имею против плачевного состояния.
— Тогда едем смотреть. Может быть, это именно то, что вам нужно, — кстати, и плата поменьше. Придется нанять дом на целый месяц, но Кос говорит, вы не возражаете.
— Не возражаю.
Мы покатили по шоссе R40 на север, а потом свернули налево, на проселочную дорогу, которая вела на Грин-Вэлли. Впереди нависал горный массив Марипскоп; пологие склоны густо поросли лесом.
Проехав пятнадцать километров по извилистой пыльной дороге, Надин остановилась у ворот в ограде фермы и выпрыгнула из машины, махнув мне рукой, чтобы я ждал. Она повозилась с ключами, а потом распахнула ворота и крикнула:
— Не трудитесь закрывать, все равно мы скоро поедем обратно!
Рядом с воротами торчал ржавый шест с едва заметной надписью и шестью пулевыми отверстиями: «Мотласеди».
Мы ехали вверх по грунтовой дороге. Меня немного беспокоил низкий дорожный просвет «ауди». У ворот росла густая трава, но через двести метров к ним подступала дикая растительность, буш. Мы проехали импровизированный туннель, образованный растущими по обе стороны деревьями; крыша «прадо» царапала о ветви и листья.
Дом стоял примерно в километре от проселочной дороги. Строение было старое, лет шестидесяти или старше: ржавая железная крыша, пожелтевшие стены, покрашенные известкой, большая дымовая труба. Веранда выходила на обещанную реку — скорее, не реку, а ручей. На западе горизонт заслоняли утесы Марипскопа.
Не идеально, но сойдет. Двор большой и достаточно открытый; приближающегося человека можно разглядеть со ста метров. Плохо, что за густыми кустами легко спрятаться. Но сквозь них трудно и пробраться. Насколько я мог судить, проходимая дорога к дому была только одна — благодаря нависшему горному массиву и джунглям, окружающим ручей.
Надин вышла из машины и стала ждать меня.
— Что означает название «Мотласеди»? — спросил я.
— Не знаю, но выясню. Давайте осмотрим дом изнутри. Не знаю, какой он, дом давно стоит запертый. По крайней мере, там есть какая-то мебель. Что вы хотите здесь делать — так далеко от цивилизации? — Она ловко взбежала на своих высоких каблучках по трем ступенькам, прошла по веранде, погремела ключами и наконец нашла в связке ключ от входной двери.