— Поля для гольфа, — произнес Донни Бранка с гримасой крайнего отвращения на лице.
— Вы только представьте. — Франк Волхутер снова возвысил голос. — Посмотрите, что сталось с нашей знаменитой «Дорогой садов»! Полюбуйтесь, до чего довели хваленые поля для гольфа. Причем все безобразия творятся под девизом охраны природы. Покажите мне хоть что-нибудь, что там сохранилось. Испорчено — да. Замусорено. Потрачено впустую. Газон поля для гольфа требует для полива больше воды, чем любой жилой поселок. А сейчас, как я слышал, собираются строить поля для гольфа в Кару, потому что на побережье больше земли не осталось. Откуда же там возьмется вода, я вас спрашиваю? Единственные источники находятся под землей, и они не беспредельны, и все равно там будут строить, потому что хотят выжать оттуда побольше денег. А здесь? Поле для гольфа в Национальном парке Крюгера! Представляете?! Вы понимаете, как их планы гибельны для фауны, флоры и водных ресурсов — здесь, где и так через год ужасная засуха!
— Что останется нашим детям? — вторил ему Бранка.
— Ничего, — ответил Волхутер. — Кроме восемнадцати лунок и нескольких антилоп, которые пасутся на крошечном участке земли.
Оба замолчали; снаружи слышались крики животных, словно они одобряли их высказывания.
Эмма Леру долго смотрела в противоположную стену, а потом взяла свое удостоверение и сунула в сумочку. Визитную карточку она оставила на столе.
— Где Якобус сейчас? — спросила она.
Волхутер уже выдохся; голос его стал спокойным.
— Этого я вам не скажу.
— Вы можете передать ему кое-что от меня?
— Нет. Я отказываю вам не потому, что не хочу ничего передавать. Просто я не знаю, где он. Никто не знает, где он.
— Может быть, он вернулся в Свазиленд, — предположил Донни Бранка.
— Почему?
— Он оттуда родом, — сказал Волхутер. — Вы тоже из Свазиленда?
— Нет, — ответила Эмма.
Волхутер воздел руки, словно говоря: «Ну вот, видите!»
— Давно ли вы знаете Якобуса?
— Сейчас вспомню… Пять… нет, уже шесть лет.
— И вы абсолютно уверены в том, что он из Свазиленда?
— Он сам так сказал.
— Есть ли у него там родственники?
Волхутер снова опустился в кресло.
— Ни о каких родственниках я не знаю. У меня сложилось впечатление, что он сирота. Донни, он когда-нибудь рассказывал тебе о своей семье?
— Не помню. Ты ведь знаешь Коби. Он не любитель поговорить.
— Где он живет в Свазиленде?
Волхутер покачал головой:
— Эмма, поймите меня правильно. Когда к нам приходят добровольцы, мы не спрашиваем их биографию. Большинство наших сотрудников временные. Добровольцев всегда больше чем достаточно. Они приезжают на экскурсию и принимают все наши проблемы близко к сердцу, особенно молодежь и иностранцы. Странная вещь; мне кажется, такое часто бывает в церкви. С самого начала я объясняю, что заповедник предоставляет жилье и еду, но мы не можем платить. Вы работаете в интересах дела, а мы смотрим, подходите ли вы нам. Нам всегда нужны лишние руки, но добровольцы надолго не задерживаются. Два месяца выгребания птичьего помета из клеток и доставки гниющих трупов в ресторан для стервятников — и их глаза перестают гореть. Они выдумывают разные предлоги и уезжают отсюда. А Коби не такой. Он провел здесь всего три-четыре дня, и я понял, что он останется.
— Вы не просили его рассказать свою биографию?
— Для чего? Чтобы устроиться на бесплатную работу?
— Он целых шесть лет трудился на вас бесплатно?
Волхутер рассмеялся:
— Конечно нет. К тому времени, как мы назначили ему жалованье, я хорошо его узнал. Характер человека расскажет вам больше, чем биография.
— Где он был до того, как начал работать здесь?
— Работал в одном частном заповеднике у свазилендской границы. Кажется, то место называется «Хёнингранд».
— «Хёнингклип», — поправил Бранка. — У Стефана Моллера. Он мультимиллионер, но трудяга.