— В Худспрёйте нет врача, только медсестры. Они ничего не умеют. — На перекрестке, на котором на нас напали, он повернул направо. — Верьте мне.
Я не знал, на что решиться.
— Ладно, тогда поторопись.
— Смотрите! — Он прибавил газу.
Я сидел на заднем сиденье, крепко прижимая к себе Эмму, а Гудвилл гнал, включив аварийную сигнализацию и непрерывно давя на клаксон. Эмма все время дергалась — как будто из ее миниатюрного тела с каждым толчком выходила жизнь. Я сказал ей:
— Эмма, ты не должна умирать! Прошу тебя, Эмма, не умирай!
Доктор рванул мою руку, вправляя вывих, и мне захотелось со всей силы врезать ему кулаком по физиономии — такая невероятная была боль. Но боль быстро прошла. Он отошел на шаг и сказал:
— Господи, приятель, мне показалось, ты сейчас мне врежешь! — Ему было за пятьдесят, и он был кругленький, как бочонок.
— Ваша правда, док, я едва не врезал вам.
Он рассмеялся.
— Звоните, док. Я должен знать!
— Я ведь вам все сказал.
— Вы сказали, надо вправить мой вывих, а потом можно звонить.
— Позже.
— Сейчас!
— Бесполезно. Она в операционной.
— Где операционная?
— Сейчас я вколю вам противовоспалительное. — Он достал из ящика стола шприц. — И обезболивающее. И потом, надо обработать ваш порез.
— Какой порез?
— На правом плече.
— Док, где операционная?
— Сядьте!
— Нет, док…
Он рассердился:
— Послушай, приятель! Если хочешь, ударь меня, сейчас самое время, потому что я скажу тебе кое-что неприятное. Только посмотри на себя! Ты весь дрожишь, пыхтишь, как паровоз, и перепачкался в грязи, как свинья. И в таком виде ты собираешься вломиться в операционную? Они вышвырнут тебя вон, даже не сомневайся. А теперь сядь на стул, я сделаю тебе укол и промою рану. Потом ты примешь успокоительное, умоешься и будешь ждать до тех пор, пока хирург не выйдет и не скажет, как обстоят дела.
Я стоял и смотрел на него.
— Быстро! На стул!
Я подошел к стулу и сел.
— Наклонись вперед. Расстегни ремень.
Я послушно выполнил приказ.
— Наклонись еще, приятель. Мне нужно добраться до твоей задницы.
Он подошел ко мне, спустил с меня брюки и протер место укола ваткой со спиртом.
— Она твоя жена?
Игла проткнула кожу — как мне показалось, излишне грубо.
— Нет.
— Не дергайся. Сиди тихо. Еще один обезболивающий. Она твоя подружка?
— Нет.
— Родственница? — Он вытащил еще один шприц.
— Нет. Она моя клиентка.
Еще один болезненный укол.
— Вот как, клиентка? — Врач выкинул шприц в мусорную корзину и выдвинул другой ящик стола.
— Да.
Он вытащил флакон с таблетками.
— Судя по твоему поведению, ты очень печешься о своих клиентах. Вот тебе лекарство. Сначала иди умойся, а потом прими.
Оказывается, мобильный телефон я где-то посеял. И бумажник остался в БМВ. Я спросил кругленького доктора, можно ли занять у него немного денег, чтобы позвонить по телефону-автомату.
— Звони отсюда, — он привел меня к себе в кабинет. На столе стояла фотография женщины в серебристой рамке. Она была красива, элегантна и стройна. В длинных рыжих волосах мелькала седина.
— Как выйти на межгород?
— Нажми ноль, — сказал он и вышел, закрыв за собой дверь.
Я позвонил. После второго гудка я услышал низкий, сексуальный голос администратора Йолены Фрейлинк:
— «Бронежилет», доброе утро. Чем мы можем вам помочь?
— Йолена, это Леммер.
— Привет, Леммер, как дела?
— Мне надо поговорить с Жанетт.
— Соединяю, — тут же ответила она.
Я послушал музыку, которую записала Жанетт: «My Way» Фрэнка Синатры. Всего две фразы, где он говорит, что откусил кусок не по зубам. Потом Жанетт сняла трубку.
— У тебя неприятности, — с ходу заявила она.
Я подробно описал свои неприятности.
— И как она сейчас? — спросила Жанетт, когда я закончил рассказ.
— Состояние критическое.
— Больше они тебе ничего не говорят?
— Больше ничего.
— Леммер, мне не нравится твой голос. Как ты себя чувствуешь?
— Со мной ничего страшного.
— Я в этом не уверена.
— Жанетт, со мной все хорошо.
— Что собираешься делать?
— Пока побуду с ней.
Пять секунд она молчала. Потом сказала:
— Я тебе перезвоню.
— Мой сотовый пропал.
— По какому номеру можно с тобой связаться?
Не знаю, сколько времени я просидел за столом доктора, закрыв голову руками. Может быть, десять минут. А может, все полчаса. Я пытался думать. Но голова отказывалась соображать. Открылась дверь. Вошли мужчина и женщина. У него были серебряные волосы, на нем был дорогой серый костюм.