Эмма, ты, наверное, думаешь, что я пытаюсь все обосновать логически. Нет, я не пытаюсь оправдаться. Что сделано, то сделано; я убил человека, и от этого никуда не деться. Я сидел перед своим адвокатом, рослым здоровяком по имени Густав Кемп, и пытался объяснить, что я ни в чем не виноват. Он возмутился:
— Черт побери, приятель! Играй теми картами, которые сдала тебе жизнь, и прими наказание, как мужчина!
Он дал мне день на размышления и добавил: если и через день я по-прежнему буду считать, что ни в чем не виноват, он попросит назначить мне другого адвоката.
Кемп остался моим защитником.
Итак, то, что случилось, неизбежно должно было случиться. Рано или поздно. В тюрьме я много размышлял о том дне. Мне бы надо было предвидеть, что так случится, ведь все признаки были налицо. Во мне. В глазах других людей, когда они нарочно пихаются локтями на улице или показывают тебе оскорбительные жесты из окна своей машины.
Но после драки всегда проще всего махать кулаками. В общем, я повел себя как та лягушка в постепенно нагревающейся воде.
В тот вечер…
Мне надо было успеть в Бельвиль на выпускной вечер учеников, поэтому после тренировки я спешил. Принял душ, переоделся и побежал вниз по лестнице к машине. Потом я увидел четверых парней; они обступили Деметру Никулеску, одного из моих учеников, прыщавого, с мягкой челкой. Им было от двадцати двух до двадцати пяти — такой поганый возраст, когда ты еще никто, зато все знаешь. Четверо белых с накачанными в тренажерном зале мускулами и бандитским сознанием. Они издевались над несчастным Никулеску.
— А ну, покажи нам приемчики, малыш карате!
— Смотри-ка, какие у него прыщи! Растишь их в темноте, как грибы?
Когда Деметру открывал рот, они начинали издеваться над его акцентом.
— Из какой дыры ты приехал?
— Из Си-Пойнта.
— Дерьмово, парень! Ты кто по национальности?
— Южноафриканец.
— Твой папаша небось в русской мафии?
Мне было достаточно.
— Оставьте мальчишку в покое, — велел я.
— Ух ты, явился сам мастер карате! Ой, как страшно!
— Деметру, иди домой.
Он вздохнул с облегчением и ушел.
Самый рослый уловил мой выговор.
— Эй, немчура, может, покажешь нам приемчики?
Я отступил. Он шел за мной.
— Я к тебе обращаюсь, немчура!
Остальные завопили:
— Струсил? Не бойся, китаеза, мы тебе больно не сделаем!
Я услышал за спиной шаги молодого здоровяка и понял: если он до меня хоть пальцем дотронется, быть беде. Он догнал меня у самой автостоянки. Как только он положил руку мне на плечо, я развернулся и посмотрел на него в упор. Он был выше и крупнее меня. Но я был уже готов, совсем готов.
Я сказал ему:
— Я тебя убью, — и знал, что так и будет. Он тоже все понял.
Что-то мелькнуло у него в глазах — от меня не укрылась искорка страха. Вот что меня тогда остановило. Я не ожидал, что он струсит. Но потом ему, наверное, стало стыдно, потому что он на миг потерял лицо. Потому-то он и погнался за мной.
Я повернулся, сел в машину и отъехал от стоянки. И ни разу не оглянулся.
Чтобы сэкономить время, я решил проехать через Береговую линию, Ватерфронт. На перекрестке с круговым движением было много машин.
Я почувствовал удар сзади. Несильный. Просто толчок. И тогда я увидел их в зеркало — все четверо ехали в «фольксвагене-гольф». Они орали и непристойно жестикулировали. Я вышел. Эмма, мне не нужно было выходить. Надо было продолжать ехать.
Они тоже вышли.
— Мы к тебе обращаемся, придурок!
— Ты кем себя вообразил?
— Паучара волосатый!
Самый здоровый сидел за рулем «гольфа». Винсент Майкл Келли. Винс. Двадцать четыре года, клерк-стажер в крупной аудиторской компании КПМГ. Рост метр девяносто, вес девяносто пять килограммов. Все эти подробности я узнал только на суде.
Я осмотрел задний бампер моей машины. Повреждений не было.
— Эй, он к тебе обращается!
Четверка окружила меня. Винс подошел вплотную.
— Ты что, глухой, немчура? — Он пихнул меня в грудь. Теперь у него в глазах не было страха — только бравада.
Адвокат что-то говорил о действии стероидов, но нам ничего не удалось доказать. По-моему, они напали на меня только потому, что их было четверо, потому что они были молодые и сильные. Я был ниже и тщедушнее их. Создал, так сказать, ложное впечатление. А еще… Наверное, в тренажерном зале Винс временно перерождался. И ему нравилось ощущать себя сверхчеловеком, он стремился продлить это чувство.