Азиз молчал, не глядя на меня и стискивая челюсти так, что на лице его играли желваки.
- Я... приказываю тебе! - хотела крикнуть я со злостью, но вместо этого опять чуть не разревелась - и вышло тонко, жалобно, беззащитно.
Мой телохранитель сгрёб меня в охапку и прижал к себе, как ребёнка. И понёс в мою комнату. Оставил там и ушёл. Подлец. Мерзавец. Ненавижу!
Глава 4. Неподходящий муж
Глава 4. Неподходящий муж
Азиз
Я метался по своей крошечной комнатке, как зверь по клетке, то ударяясь лбом в стену, то задевая плечом шкаф, то падая в бессилии на кровать, которая жалобно крякала каждый раз, угрожая развалиться в щепки.
Я не могу, я не должен, мне нелья... Нельзя ведь? Чёрт, чёрт, чёрт! Мне нельзя трахать мою любимую женщину, даже если она согласна на это. Даже если она требует... Из нас двоих хоть кто-то должен вести себя, как взрослый. Мы можем всё погубить этими неуместными эмоциями...
Кто я ей? Зачем я ей? Это просто прихоть, о которой она потом пожалеет... Которая может причинить ей много боли, если отец узнает... Отец, отец... Где же он, когда честь его дочери висит на волоске?
Я опять сходил умыться, но увы, это не помогало справиться с навязчивыми мыслями. Я хочу её, как ничего и никого на свете не хотел. И она хочет меня. И мы одни. И больше такого, возможно, никогда не случится...
Я пометался ещё немного, но в конце концов вылетел из комнаты и отправился на кухню. Попросил кухарку приготовить капучино и понёс его Марьям.
Стучу. Рукой в дверь. Но сердце колотится в грудь намного громче и быстрее. Слышу безразличное:
- Войдите, - моим любимым голосом.
Вхожу. Марьям сидит на кровати и смотрит в книгу, но взгляд её неподвижен. Она поднимает его на меня. Полный... да ничего не полный. Опустошённый и усталый.
- Вот, - говорю, почему-то сбиваясь на ты, - я принёс тебе кофе.
- Кофе? - фыркает она. - На ночь?
- Да. Как ты любишь, с молоком и сахаром.
Пару секунд Марьям смотрит на меня молча, а потом вздыхает и протягивает руку. Осторожно передаю ей чашку и, как верный пёс, сажусь прямо на пол к её ногам. Спрашиваю спокойно:
- Где твои родители? И вообще все...
- Уехали.
- Куда?
- Какая тебе разница?
- Когда вернутся?
Пожимает плечами:
- Вечером в воскресенье.
У меня внутри всё сжимается. Их не будет ещё два дня!
- А ты... почему не поехала?
- Я наказана. И у меня Лайла. И я никуда не хочу.
- За что наказана?
- За сопротивление помолвке.
- Это нужно прекратить.
- Я уже поняла. Буду изображать пай-девочку, которая одумалась за двое суток домашнего ареста.
- А как отец объясняет тебе этот брак?
- А он не обязан ничего мне объяснять. Но, вообще-то, он дал себе труд сказать, что я сама не понимаю своего счастья. Что я буду жить в полной роскоши, и от меня не требуется ничего, кроме как хорошо выглядеть и родить пару детей.
Я мгновенно вспыхиваю:
- От кого?
- От мужа. Только зачинать мы их будем не в постели, а на операционном столе. Это уже слова жениха. Он слишком брезгует моим телом, чтобы пытаться сделать это естественным способом.
У меня сжимаются кулаки.
- Марьям... ты прекрасна! И твоё тело... Я никогда не видел ничего красивее.
- Но всё же не настолько, чтобы тебе захотелось овладеть им, - отвечает ленивым тоном, но я понимаю, как глубоко она обижена.
- Ты даже не представляешь, как сильно мне хочется им овладеть! Я просто забочусь о тебе...
- Замолчи! - вскрикивает она, наконец проявляя свои истинные чувства. - Не хочу ни слова слышать о твоей заботе и моём будущем сожалении. Уходи!
Отзываюсь глухо:
- Я не могу...
Чуть приподнимаю подол её платья и целую гладкую обнажённую ножку в мягкой домашней туфельке.
- Ты всё-таки любишь унижаться, да? - спрашивает она с укором.
Я рычу резко задираю подол до середины бедра, провожу ладонью по нему по направлению к промежности, но тут моя госпожа отталкивает мою руку и грозно заявляет:
- Нет! Я не хочу! Я передумала. Ты недостоин меня, трус!
Я опешил на секунду, а потом меня вдруг прорвало:
- Ах ты, маленькая самовлюблённая дрянь! - дёргаю Марьям на себя и оказываюсь между её ног, стоя на коленях. - Сколько ты ещё будешь меня мучить? Думаешь, раз ты богата, можешь топтать чувства других людей?
- Какие ещё чувства! - фыркает она. - Какие мучения?
- А что, ты думаешь, у меня нет чувств?
- Сильно в этом сомневаюсь! Даже твоя похоть не в состоянии победить этот вездесущий, опостылевший мне своими доводами и логическими рассуждениями ум! - она тыкает тонким пальчиком мне в лоб, а я перехватываю её ручки и заваливаю её на кровать, накрывая сверху собой и удерживая руки над головой. И целую. Бешено, безудержно, жестоко. И трусь членом о низ её живота, отчаянно желая прорвать им все тканевые преграды и сделать эту грубиянку уже наконец своей.