Он вызвал дозор обратно в залу и, знаком приказав Арману следовать за собой, прошел в покои повелителя. Синий, кругом синий, с вышитыми серебром розами. На гобеленах, на полу, на обивке стоявших у стен стульев, в тонкой, изображавшей ночь, росписи по потолку. И душивший после дневного света полумрак.
Перед глазами плыло, сила находящегося где-то неподалеку повелителя будила страх, и Арман на миг задохнулся, а когда пришел в себя, то увидел, что Миранис сидит в кресле у окна, укутанный лучами рассветного солнца, и читает какую-то книгу.
Как часто видел его Арман таким… как часто отбирал потом шутя книгу, чтобы глянуть на обложку. Как часто шутил, что его принц слишком уж зависает в чужих мирах… но сейчас было не до шуток. Сейчас глаза видели одно, а сердце говорило другое. Сердце истекало болью: его лучший друг оказался чужой и незнакомой сволочью.
И это Тисмен на этот раз подошел к Миранису, Тисмен забрал у принца книгу, и не шутливо, ледяно сказал:
— Встань!
— Тис… — было бросился к ним Кадм, но остановился, когда словил взгляд Тисмена. И даже Арман вздрогнул, напоровшись ярость в глазах спокойного и мягкого обычно Тисмена.
Как только Миранис этого не замечал? Может, не хотел замечать? Ведь никогда ни один из телохранителей не злился на наследного принца, никогда даже слова ему плохого не говорил, хотя принц бывал невыносимым.
Но это принц. А это двенадцать, в которых узы богов будили любовь и верность к наследнику. И потому Арман, увы, не верил, что гнев телохранителя это всерьез и надолго…
Но сейчас Тисмен был страшен.
— Встань, мой принц, — повторил он, даже мягко, но от этой Армана пробил пот, а Кадм потянулся за своим клинком. — Думаю, мне надо тебе что-то показать.
— А если не встану? — спокойно спросил Миранис, окинув телохранителя равнодушным взглядом. Принц на самом деле не видит? Не чует? Не может не чуять… — Осмеиваешься мне приказывать?
— Да, мой принц, это наша вина, — так же спокойно и мягко сказал Тисмен. — Ты, видимо забыл… но я тебе напомню. Когда-то давно были тринадцать братьев, сыновей Радона. Они правили народом Кассии, пока этот самый народ не убил младшего из них. И братья, погруженные в горе, уничтожили почти всю Кассию, а Радон, чтобы спасти вверенный ему народ, убил сыновей. И приказал возрождаться их душам в душах простых смертных… душа младшего, Нэскэ, всегда живет в повелителе, дарует ему силу и мудрость. Переходит к наследнику после его смерти.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— А души двенадцати возрождаются в простых смертных. Мы стремимся быть с носителем двенадцатого, и когда мы видим повелителя и наследника, зов второй души становится почти невыносимым… мы хотим быть рядом с тобой или с повелителем, и тянет нас к тебе любовь нашей второй души к Нэскэ и его носителю.
— Зачем. Ты. Это. Рассказываешь? — отчеканил Миранис.
— В тебе нет еще души Нэске, хоть я и готов за тебя отдать жизнь, но Рэми… Рэми носит душу одного из моих братьев. И ты… ты, сволочь, осмелился его избить?
Арман похолодел, но не вмешивался. Всеми силами не вмешивался, понимая, что сейчас телохранитель отлично справляется и без него. И что Тисмен, оказывается, не зол, взбешен! Да настолько, что глаза его загораются синим сиянием, а в покоях повелителя начинает нестерпимо пахнуть магией…
— Как ты со мной разговариваешь! — взвился Миранис.
— Я с тобой теперь еще и не так буду разговаривать, — недобро усмехнулся Тисмен, — так, как ты того заслуживаешь, ублюдок!
Он схватил Мираниса за ворот синей рубахи, спихнул с кресла, и, ударив его коленом в живот, бросил грубо на темно-синий ковер, прямо к ногам Кадма. Телохранитель силы, который недавно так порывался вмешаться, теперь будто не заметил принца, он смотрел только на Тисмена, и лицо его искажала ярость:
— Повтори. Повтори, что ты сейчас сказал. Он что сделал?
— Лучше я тебе покажу, — спокойно ответил Тисмен. — Арман, пойдешь с нами, но если вмешаешься раньше времени, я прикажу тебе выйти.
Арман не знал, что значит «раньше времени», он просто шел за телохранителями. А Тисмен грубо заставил принца подняться и втолкнул его в пространственный переход. Там, по другую сторону, рассветные лучи чуть оживили серые покои Лерина.
От толчка Тисмена принц вновь упал. Проехался спиной по ковру, но так и не поднялся, посмотрел яростно на зеленого телохранителя, но вдруг нашел взглядом кровать и вмиг будто успокоился. Сел прямо на полу, посмотрел на укутанного зелеными ветвями Рэми и спросил: