— Знаю, и ценю все, что он для нас сделал, мой друг, — еще мягче ответил Тисмен и посмотрел на Кадма.
Телохранитель силы понял друга без слов: открыл дверь и позвал сторожившего дозорного:
— Поможете Нару отнести Армана в его покои, — приказал он. — Поставить охрану у покоев старшого и не выпускайте его, пока я не отдам другого приказа.
— Но мой архан, — прошептал дозорный…
Кадм вздохнул… но не наказывать же дозор за верность их старшому? Пока Арман был на их стороне, эта верность очень даже устраивала. И потому Кадм не стал приказывать, он стал уговаривать.
— Вы хотите, чтобы он жил? — тихо спросил он. — Вижу, что хотите. Потому сделаете так, как я приказал. Когда Арман проснется, доложите. Упустите его, и я не гарантирую, что смогу сохранить ему жизнь. Понимаешь? Понимаешь, что лучше ему остаться в своих покоях?
Судя по глазам, еще как понял.
— Да, мой архан, — поклонился дозорный. — Наш старшой не выйдет из своих покоев, пока мы не получим иного приказа.
Но на этом Кадм останавливаться и не собирался:
— И с родом своим не свяжется. Ни он, ни его хариб. Мы ведь не хотим бунта, не так ли?
— Как прикажешь, телохранитель, — вновь поклонился дозорный, хотя в глазах его застыло осуждение. Но приказ выполнит, а с остальным Кадм потом разберется.
И когда Нар и дозорный исчезли из покоев Лерина, Кадм выдохнул с облегчением:
— Хоть кто-то в этом замке понимает, что делает. Лиин, подойди!
Юноша, до сих пор не отходивший от своего архана, испуганно встрепенулся, но подчинился. Подошел, молча поклонился телохранителю, застыл в ожидании приказа, только в глазах его светилось глухое упрямство. Вылитый архан, свободолюбивый и непокорный.
— Приведешь сюда дознавателя, Майка.
Лерин хмыкнул, Миранис скептически пожал плечами, но Кадм знал, уже давно знал, как правильно разговаривать и с Рэми, и с его харибом. И совсем не удивился, услышав:
— Я хотел бы остаться с арханом.
— А я хотел бы, чтобы о том, что тут произошло, знало как можно меньше людей. Потому ты пойдешь и приведешь сюда Майка, пока твой архан поспит под нашим присмотром.
— Мой архан не доверял вам, — аккуратно ответил Лиин.
И Кадм это знал. Ой как знал! Сжал зубы, но ответил как можно спокойнее:
— Посмотри на меня, Лиин. Я скажу раз и повторять не буду — я не одобряю того, что сделал Миранис. И не позволю этому повториться.
— Кадм! — выдохнул Мир, а Лиин осмелился поднять на Кадма чистый, печальный взгляд, улыбнулся мягко, спокойно, сказал:
— Да, мой архан, — поклонился и вышел. А Миранис, вдруг сник как-то. Посмотрел в серый ковер и сказал:
— А что теперь? Арман отказался быть старшим дозора. Из-за меня… Он и род свой может бросить…
— И забрать Рэми в Ларию, — усмехнулся Кадм. — Там, где до сих пор силен клан их отца. Теперь ты начинаешь понимать, что натворил? Самого сильного союзника ты, Миранис, твоими собственными руками, сделал врагом. Даже двух, потому что вернуть доверие Рэми тоже теперь будет сложно.
— Просто подчисти Арману память! — прошипел Миранис. — А с Рэми я сам разберусь.
— С Рэми разберемся мы, Миранис. Без тебя, прости, ты уже разобрался. И кому ты собрался чистить память? Арману? Он не высший маг, но глава одного из самых сильных родов в Кассии, и защиту ему высшие делали. Без согласия совета ты к нему даже не подойдешь. А теперь пойди и объясни совету, почему ты избил Рэми и почему мы не можем отдать телохранителя его роду, если он принцу не нужен. А когда ты расскажешь, что Рэми — племянник вождя Виссавии, тебе придется объяснять, почему мы не можем отдать его Виссавии… пока он живой.
— Он мне нужен, — обреченно сказал Миранис.
— Нужен! Ты чуть его за грань не вытолкнул, а он тебе нужен! Даже я тебе не верю!
Миранис поднял голову, посмотрел обреченно, но телохранитель его жалеть не собирался. Слишком сильно впились в память раны Рэми, как и слова Тисмена. И про сломанные ребра, и про мучившую телохранителя горячку, и про то, как Миранис на дежурстве забрал все силы Рэми, оставил собственного телохранителя беззащитным!
Но сейчас Рэми надо отдохнуть, а им — разобраться, что тогда произошло. И как это исправлять.
Кадм открыл дверь, впустил Майка. Дознаватель, худой, веснушчатый и слабый, как физически, так и магически, поклонился сначала принцу, потом каждому из телохранителей. Чуть ожил, посмотрел на него с какой-то надеждой Миранис, а Лерин встал за спиной принца, положив худую ладонь наследнику на плечо.