В генеральском дворце Пирс в большом зале ухаживал за ранеными. Он слышал, что Габрия вернулась, но не видел ее и начинал беспокоиться. К середине утра ее все еще не было видно, и леди Тунголи пообещала пойти поискать Корина.
Сначала она увидела Нэру под прикрытием обрушившейся стены рядом с главной дорогой. Габрия спала, свернувшись в тени лошади. Тунголи осторожно встряхнула ее.
— Габрэн, — осторожно окликнула она, — утро почти прошло. Пирс истоптал все полы, ожидая тебя.
Габрия разогнула свои одеревеневшие — мышцы и взглянула на горькие складки, избороздившие лицо Тунголи. От собственной печали у нее перехватило горло и заныло сердце. Она поднялась, и они медленно пошли назад во дворец.
— Я рада, что ты вернулся, — через несколько шагов сказала Тунголи. — Этлон очень любит тебя. Он был ужасно расстроен, когда ты ушел.
Девушка почувствовала, как в уголках ее глаз закипают слезы, и она усилием воли загнала их обратно. Она пока не имела права плакать.
— Прошу прощения, — произнесла она, не зная, что еще сказать.
Легкая улыбка коснулась губ Тунголи:
— Может быть, я глупая, самонадеянная мать, но я не верю, что он мертв.
Габрия посмотрела на жену вождя.
— Я думаю, что это всего лишь интуиция, — продолжала Тунголи, — но я чувствую, что он еще жив. По крайней мере, сейчас. — Ее губы дрогнули, и слезы блеснули на веках. — Я бы все отдала, чтобы спасти его.
Крохотный росток надежды появился в душе девушки:
— Если это так, леди, я сделаю все, что смогу, чтобы спасти его.
Тунголи взяла ее за руку:
— Я верю тебе, Габрэн. Спасибо.
Они в молчании продолжили свой путь во дворец.
Пирс был в восторге, когда Габрия вошла в большой зал. Он ожидал ее рядом с воином, за которым ухаживал, и радостно следил, как высокая, обожженная солнцем девушка пробиралась к нему через толпу. Она двигалась с неуловимой грацией и несла дух уверенности в себе, который большинство женщин клана старались скрыть.
Пирс горячо пожал ей руку:
— Приветствую твое возвращение, Габрэн. Твое путешествие было успешным, — он произнес это утвердительным тоном, так как видел правду в ее глазах.
Габрия кивнула, почувствовав невысказанное словами понимание в жесте Пирса:
— Но вот какой ценой…
Знахарь понял многое из того, что она не высказала.
— Выбор сделать всегда трудно, — мягко произнес он, — но не думаешь ли ты, что твой выбор уже сделан?
— Я думаю, что никакого выбора и не было. Я скачу единственной дорогой, которая осталась мне открытой. — Она улыбнулась, слегка расслабившись, — И все же иногда мне кажется, что я совсем не подхожу для этой задачи. Почему боги так тщательно проложили путь, но затратили так мало времени на подготовку того, кто должен последовать этим путем?
— О таком парадоксе говорится в некоторых из наших лучших сказаний, Корин, — произнес позади нее Кантрелл.
Габрия обернулась и поприветствовала слепого барда:
— Я сомневаюсь, что кто-нибудь будет распевать сказания о моих деяниях. Все, что я сделала, было незаконным.
— Истории часто имеют такой конец, — ответил он.
Сет вошел в двери дворца и увидел Габрию. Он подошел к ней:
— Корин, мне нужно поговорить с тобой. Ты сейчас занят?
Пирс взглянул на служителя культа с явным отвращением:
— Иди, Габрэн. Мы позже поговорим.
Сет распахнул двери, ожидая, когда Габрия выйдет вслед за ним.
Она заколебалась. Ее глаза встретились с глазами Пирса, и она увидела в них несомненную поддержку и любовь. Успокоившись, она побежала догонять Сета.
Первое, что заметила Габрия, когда они с Сетом миновали последние строения и оказались в виду внутренних стен, была тишина. Они остановились, и Габрия оглянулась вокруг с растущим подозрением, что что-то неладно. У внутренней стены никого не было, поэтому они прошли через первые ворота в пространство между стенами.
Вверху на стене Сэврик, Кошин, Рин и толпа воинов перевесились через каменный парапет, глядя вниз. Никто не двигался. На стенах крепости царило полное молчание. Снизу не доносилось ни звука.
Следом за Сетом Габрия пробралась через утоптанный мусор и обрушившиеся камни к ступеням. Они присоединились к вождям на парапете и выглянули в долину. Армия волшебника была в полном сборе. Люди застыли в шеренгах, расположенных большим полумесяцем на выходе из долины. Все было совершенно неподвижно.