Медбу была известна способность Кантрелла, читать судьбы людей. Этот талант доставлял барду мало радости, и использовать его он старался реже. Но после того как лорд Феррон пришел и сдался, Медб почувствовал себя непобедимым. В ночь, когда бушевала буря, он призвал Кантрелла, чтобы тот предсказал, как он умрет. Бард согласился неохотно, и за его труды его жестоко наказали и вышвырнули вон. Это было прискорбно, но никто не мог безнаказанно угрожать Медбу. Даже великий бард.
В этот день позднее, сразу после полудня, хулинины все еще укладывались и убирали в лагере. Габрия проспала большую часть утра, а после дневной трапезы вышла подышать свежим воздухом. Ее бок ужасно болел, несмотря на лекарства Пирса, а горло и голова ныли еще хуже. Чтобы не привлекать лишнего внимания, она пониже надвинула шляпу на глаза и держалась в тени шатра Пирса. Она могла видеть Нэру, стоящую на порогах Айзин и игриво ударяющую копытом по воде. Рядом стоял Борей, наблюдая за ней. Габрия решила было позвать Нэру, затем передумала. Хуннули были слишком счастливы обществом друг друга, чтобы Габрия решилась прервать их.
Кроме того, на самом деле Габрия не жаждала общества. Все утро она размышляла о трагедии прошедшей ночи. Она едва могла поверить, что убила человека с помощью колдовской силы, о которой она ничего не знала. Эта была ужасающая правда, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Она могла иметь дело с убийством ее семьи, ее изгнанничеством и ее незаконным вступлением в верод Сэврика, потому что это были явные вещи. Волшебство было совсем другое дело. Оно воздействовало на ее существование, и ничего, кроме смерти, не могло бы изменить ее или отобрать этот еретический талант.
Она удрученно надвинула шляпу поглубже на лицо и задумалась, что ей делать. Медб был слишком далеко вне пределов ее досягаемости.
Что-то привлекло внимание Габрии как раз, когда заржала Нэра. Она взглянула в сторону остальных лагерей и увидела старика, неуверенно пробирающегося через речной брод в сторону лагеря Хулинина. Он чуть не сорвался в воду. Заинтересовавшись, она пошла к берегу реки, думая, что мужчина, может быть, выпил. Его голова была опущена, как будто ему было трудно разглядеть, куда он ступает, и он тяжело опирался на посох.
Габрия остановилась в нескольких шагах от воды и окликнула его:
— Тебе помочь?
Испугавшись, старик поднял голову, и у Габрии от страха перехватило дыхание. На его лице была окровавленная повязка, скрывающая глаза, из-под повязки, по обоим сторонам носа, тянулись дорожки засохшей крови, теряясь в бороде. Габрия бросилась с берега в воду и схватила старика за руку. Он с благодарностью оперся о нее и последовал с ее помощью к шатрам. Несколько стражников выбежали помочь им.
Они отвели раненого в шатер Пирса, где он с облегчением опустился на стул.
— Быстро приведи знахаря, — шепнула Габрия одному из стражников.
Он кивнул, гневно искривив рот. Они все узнали барда и были поражены его ужасным увечьем. Воин выскочил, а еще один стражник вышел наружу, чтобы охранять вход в шатер.
— Спасибо, — пробормотал бард. — А я уже начал думать, что никогда не переберусь через реку.
Габрия с грустью смотрела на барда. Он был выдающимся человеком. Он был одет в темно-синее платье, украшенное так, как это принято у Вилфлайинга. У него не было ни плаща, ни оружия. Его руки были длинные и гибкие. Он хорошо держался, несмотря на боль, причиняемую ранами, но она видела, что его лицо посерело под коркой засохшей крови и он вцепился руками в колени, стараясь скрывать боль.
— Почему ты сюда пришел? — спросила она, присев на корточки у его ног.
— Меня нигде не желают принимать. — Он указал на свою промокшую повязку. — И еще я надеялся на вашего знахаря.
— Конечно. Он сейчас будет. — Габрия вскочила посмотреть, не идет ли Пирс.
— Подожди. Посиди минуту. Он будет здесь достаточно скоро. — Старик нашарил руку Габрии и мягко усадил ее на землю рядом с собой. — Я — Кантрелл.
— Я знаю, — пробормотала она. Хотя клан Корин не мог позволить себе иметь барда, Габрия слышала этого человека на прошлых встречах и любила его одухотворенные рассказы и захватывающую музыку. — Ты был с Вилфлайингом.
— До недавнего времени. Медб обиделся на одну из моих загадок, — спокойно ответил он.
— Это Медб тебе сделал?
Он кивнул.
— А ты — Корин, о котором все молотят языками?
— Да. А как ты узнал?
— По произношению. Корины всегда раскатисто произносят «р», как будто высоко ценят этот звук. — Он в замешательстве вскинул голову. — Но ведь ты женщина. Это интересно.