— Что тебя так развеселило? — поинтересовался Брахт.
— Я думал о прошлом и о том, каким был когда-то, — ответил Каландрилл.
— Смотри лучше в будущее, — посоветовал меченосец. — Ибо оно приближается с устрашающей быстротой.
Каландрилл посмотрел туда, куда указывала протянутая рука товарища, и различил фантасмагорические в утренней дымке силуэты двух приближавшихся галер. На носу их вырисовывались два небольших арбалета, а вдоль бортов стояли готовые к бою лучники. На макушке ближайшей скалы толпились солдаты. Катя повернулась к Теккану и что-то сказала на певучем языке Вану, и на кольчуге ее заиграли лучи солнца. Кормчий приказал сбавить ход, и галеры с двух сторон подошли к судну.
Одна чуть поотстала, угрожая вануйцам арбалетом, а другая подошла почти вплотную. На лучниках были бордовые тюрбаны, а на солдатах — конические шлемы из драконьей шкуры.
— Кто вы? Отвечайте, или мы вас потопим! — выкрикнул офицер с передней палубы.
— Я Теккан из страны Вану, — последовал ответ. — И привез груз шкур для солдат тирана.
— Из страны Вану? — В, голосе офицера прозвучало явное недоверие. — Что делают люди из страны Вану в Кандахаре?
— Торгуют, — пояснил Теккан. — У нас еще и пассажиры, которых мы возили в Гессиф.
Несмотря на расстояние, разделявшее два судна, Каландрилл различил замешательство на смуглом лице офицера и поспешил вступить в разговор:
— Я Каландрилл ден Каринф, второй сын Билафа, домма Секки. Дадите ли вы нам прибежище?
Брови кандийца насупились под кромкой шлема, и он погладил себя по смазанной маслом бороде. Затем, кивнув, выкрикнул:
— Давайте вперед. Только без шуток, если не хотите отправиться к Бурашу.
Теккан отдал команду гребцам, и судно пошло вперед в сопровождении галер, по бортам которых стояли кандийские лучники, с неприкрытым интересом разглядывавшие светловолосых вануйцев.
— Пока боги к нам благосклонны, — заметил Брахт.
— Или играют с нами, — возразил Каландрилл.
— Ты становишься скептиком. — Брахт звонко шлепнул Каландрилла по плечу. — Ахрд знает: невинный Каландрилл мне нравился больше.
Каландрилл крякнул и выдавил из себя улыбку: Брахт сказал истину.
— Невинный мальчик умер, — произнес он. — В Кандахаре или Гессифе, мне неведомо, но он умер.
— Мы его найдем, — заверил Брахт, говоря о колдуне. — Рано или поздно, но мы его найдем.
— Найдем ли?
Каландрилл искоса глянул на кернийца — Брахт с усмешкой кивнул.
— Две тысячи пятьсот варров должен он мне. Не сомневайся: мы его отыщем.
Когда-то Каландрилла задевала подобная жадность. Сейчас же он только усмехнулся и сказал:
— По моему возвращению в Альдарин.
— Так оно и будет, — пообещал Брахт. — Даю слово.
— Что значит твое слово в Кандахаре? — Пессимизм брал в Каландрилле верх. — Послушают ли тебя солдаты тирана?
Брахт пожал одетыми в кожу плечами и тихо сказал:
— Посмотрим. Если Ахрду будет угодно, мы тут не задержимся.
— Здесь заправляют морские боги, — возразил Каландрилл. — Кандахар — вотчина Бураша, а не твоего древесного божества.
— Как бы то ни было, — Брахт уже не шутил, — я думаю, Ахрд и здесь имеет вес. Зачем тогда было посылать нам биаха?
Брахт хотел утешить Каландрилла, но напоминание о духе дерева, предупреждавшем их о предательстве, лишний раз заставило Каландрилла вспомнить о собственной недальновидности и о хитрости Рхыфамуна. Он помрачнел и отвернулся, разглядывая галеры.
Брахт обернулся к Кате, на лице ее отражалась тревога.
— Боюсь, Фарн ворочается во сне и насылает на нас сомнения, дабы поколебать решимость нашу. Нельзя ему поддаваться, — сказала она.
Каландрилл понимал, что намерение ее было таким же — утешить его, но не смог заставить себя ответить. Промычав что-то невнятное, уставился на город.
Они были совсем близко от Вишат'йи. Скалы отвесно вздымались прямо из воды. На западе в них врезалась большая бухта, по обеим сторонам которой и раскинулся город. Тяжелая цепь перекрывала вход в' гавань, а на молах слева и справа бухту охраняли огромные катапульты, готовые выстрелить в любой момент. По ту сторону молов возвышались две башни, а от самой воды вверх по склонам взбирались оборонительные стены. Город был сплошным редутом: улицы перегорожены баррикадами, на каждой возвышенности — по катапульте. В гавани, покачиваясь на приливе, стояло всего несколько судов, преимущественно рыбацких, но было и несколько галер, три из которых — быстроходные корсары. На молах вануйцев поджидали солдаты в доспехах из драконьей кожи, в шлемах и кирасах, окрашенных в цвета тирана.
Цепь опустилась ровно настолько, сколько было нужно, чтобы пропустить в бухту вануйское судно, сопровождаемое спереди и сзади кандийскими галерами. Теккан плавно подвел судно к причалу, где их дожидались лучники и копьеносцы с подозрительными сердитыми лицами.
Командир эскорта — наварх, сообразил Каландрилл, когда тот спрыгивал с борта на берег, — приветствовал высокого человека в украшенных золотыми бляхами кирасе и шлеме, на плечах которого был пурпурный плащ, а с пояса свешивался кривой кинжал в ножнах. Он небрежно кивнул наварху, не сводя твердого взгляда с чужеземцев. Кандийцы обменялись несколькими словами, и старший офицер поманил путников пальцем. Он долго изучал их, словно ястреб свою будущую добычу — он и в самом деле походил на хищную птицу орлиным носом и холодными зелеными глазами. Да и голос у него оказался резкий и неприятный, как клекот:
— Меня зовут Киндар эк'Ниль, я вексиллан славного города сего. Так говорите, вы вануйцы? И везете груз драконьих шкур и пассажиров?
Теккан вышел вперед, не страшась жесткого взгляда зеленых глаз, и, поклонившись без малейшего раболепства, сказал:
— Моя команда и я — из Вану. Меня зовут Теккан, и я привез драконьи шкуры и двух пассажиров.
— Кто они? — поинтересовался эк'Ниль.
— Каландрилл ден Каринф из Секки, — отвечал Теккан, — сын домма вышеозначенного города. И его телохранитель, Брахт ни Эррхин, наемник из Куан-на’Фора.
— Любопытная компания, — заметил эк'Ниль с сомнением в голосе. — Я с охотой выслушаю вашу историю. Пойдемте, вы трое. Вам придется объясниться.
Он резко развернулся на сверкающих каблуках, как человек, привыкший к безоговорочному подчинению, и пошел к башне. Катя собралась было с ними, но Теккан жестом приказал ей остаться, дав понять, что с ним пойдут только Каландрилл и Брахт. Солдаты с подозрительными лицами расступились, образовав коридор из взятых на изготовку пик.
Вексиллан шел широким, твердым шагом, и в крепости он оказался задолго до того, как трое путников добрались до ворот. Он дожидался их в покоях за выщербленным столом. Охрана встала у дверей и вдоль стен, поблескивая кожаными, цвета засохшей крови доспехами в лучах дневного света, проникавшего сюда через три высоких окна. Сесть было не на что, и им пришлось стоять перед эк'Нилем, развалившимся на единственном стуле по другую сторону стола. Вексиллан внимательно изучал мужчин, поигрывая кривым кинжалом. В комнате стояла напряженная, выжидательная тишина. Каландрилл непроизвольно вспомнил о крепости Мхерут'йи, надеясь только на то, что из-за гражданской войны весть об их бегстве из крепости не успела дойти до Вишат'йи.
— Итак, — произнес наконец эк'Ниль, — я жду объяснений.
Как и было договорено, Теккан выступил вперед:
— Я хозяин судна, вышедшего из Вану с целью узнать, что творится в мире. Познавательное плавание, так сказать. В Секке я познакомился с господином Каландриллом. Он как раз вознамерился тогда предпринять научное путешествие, и я взял его на борт. Идя вдоль вашего берега, мы добрались до Гессифа, до коего в этом году не дошло ни одно судно. Посему взяли мы груз драконьих шкур, которые я и намерен здесь продать.