Некогда.
Рядом уже возник Увалень, с перебитым носом и окровавленным подбородком – это ему он засветил локтем, когда перекатывался по груде тел. Хакнув, словно дровосек при замахе топором, помощник завхоза замахнулся дробовиком, держа его за ствол. Грешник увернулся от летящего в голову приклада и перекатился в сторону. Не дожидаясь, когда враг перехватит ружье для выстрела, метнул нож. Неудачно! Лезвие лишь скользнуло Увальню по виску, оставляя кровавый след.
«Для граффити нынче, так уж сложилось, лучший цвет – красный».
Здоровяк хотя бы отшатнулся, что дало возможность схватить оказавшийся рядом ломик – из инвентаря разгромленного пожарного щита. Короткий разбег, и острый стальной конец вонзился Увальню в живот. Захрипев от боли, он вновь выронил дробовик.
Но теперь поднялся на ноги завхоз. Подхватив с пола автомат Жердяя, но не заметив, что в ходе свалки из него вывалился рожок, он рванул спусковой крючок. Хлопнул одиночный выстрел загнанного в ствол патрона. Поляков отшатнулся, и пуля вырвала клок одежды на его боку. А Головин уже лихорадочно озирался в поисках рожка, сообразив, что безоружен. Засевший в теле Увальня ломик пришлось отпустить. Прыжком сократив дистанцию с завхозом, Грешник нанес удар со всей силы. «Поцелуй» гранаты с мерзким хрустом раздробил врагу нижнюю челюсть, вбив ему в глотку оставшиеся зубы, и гном упал, захлебываясь кровью.
Только теперь у Грешника появилась возможность осмотреться вокруг, оценить положение.
Склад пылал. Пылал так яростно и жарко, что живых там просто не могло остаться. Взрывались баллоны, выбрасывая горящие ошметки вещей. Пламя дымным факелом вырывалось из дверного проема, словно дыхание из глотки дьявола, от жара вздувалась и лопалась пузырями старая краска на стенах. Удушливый смрад быстро заполнял помещение. А из коридора, ведущего в караулку, уже слышался топот бегущих – ведь Робинзон, тварь, успел удрать и вызвать подмогу.
Взгляд Грешника упал на стонавшего Увальня, который сидел на заднице, привалившись спиной к стене, и с животным ужасом смотрел на торчавший из тела лом, не в силах к нему притронуться. Рядом, ползая на четвереньках и кашляя кровью, шарил по полу руками Головин, пытаясь отыскать оружие. Дым, все больше заполнявший воздух, окончательно лишил и без того близорукого гнома зрения.
Грешник содрал зубами скотч, наконец освободив пальцы. Швырнул «лимонку» подальше в коридор, плотно прикрыл дверь и отступил под защиту стены. В коридоре громыхнуло, дверь вздрогнула, но выдержала. Это заставит нападавших на некоторое время задуматься. Глаза слезились от дыма, легкие рвало от кашля. Но нужно доделать начатое.
Ударом колена Сергей отшвырнул завхоза с пути, когда тот уже почти нашарил «Сайгу», затем подобрал тяжелый топор с длинной рукояткой, тоже из пожарного инвентаря. Теперь, когда обе руки были свободны, это орудие мести показалось ему наиболее подходящим. Неделю назад Поляков заточил его до бритвенной остроты лично – в таких условиях, когда по поверхности гуляют монстры, даже пожарный инвентарь должен в критический момент сгодиться в качестве оружия, например, в случае прорыва. Размахнувшись, он с силой опустил лезвие на шею Головина, снова пытавшегося встать. Обезглавленное тело рухнуло на пол, а Сергей бездумно посмотрел на голову гнома, покатившуюся в брызгах крови к его ногам. И ничего не почувствовал. Совершено ничего. Это просто шок, отстраненно подумал Грешник. Нужно уходить. Здесь больше нечего делать. Ведь он не в силах что-либо изменить.
Тело все выполняло машинально, без участия разума. Он поднял и отправил в ножны «Карателя», подхватил «Сайгу» Головина. Его собственный карабин сейчас горел на складе, вместе с телами жены и дочери – слышно было, как там рвались раскаленные патроны.
Еще где-то он подобрал лицевую маску.
Грешник даже не помнил, как оказался за шлюзом, а потом и в заснеженном дворе, где совсем недавно принимал с Фионой караванщиков. Не помнил, когда успел в подсобке взять и надеть короткие лыжи, подхватить лыжные палки. Отворить ворота и выйти наружу.
Когда шок начал проходить, он обнаружил, что бежит на лыжах по следам бродяг, которые уже частично засыпал неспешно валивший с неба снег. На лице – панорамная маска, за спиной ружье. Так же машинально Сергей начал припоминать маршрут. Сейчас он двигался вдоль улицы Шоссейной. По бокам медленно проплывали остовы полуразрушенных зданий. Вскоре ему нужно будет свернуть налево и двигаться уже по льду замерзшей Москвы-реки, так быстрее и короче, меньше препятствий. Еще дальше – перебраться через дамбу, по которой полегал проспект Андропова… пересечь третье транспортное кольцо… Большинство старых названий стерлось из памяти, но основные ориентиры он помнил…