Впрочем, ценности все эти компьютерные прибамбасы давно не имели. Никакой.
«Каково это, из детства, да мордой в страшную реальность, – отстраненно подумал Оспа, проходя мимо кровати к окну. – Наверное, так хуже всего. С другой стороны, молодые быстрее адаптируются к изменяющимся условиям». Он присел на ветхое кресло возле компьютерного стола, с тихим стуком положил карабин на столешницу, утомленно откинулся на жалобно скрипнувшую спинку. Экран весь в паутине. Пахло пылью и плесенью, едва различимо – пластиком. Запах жизни из далекого прошлого. Пластмассовый мир. Небольшой ядерный «бум», и вся жизнь расплавилась к чертям, стекла в канализацию, где им всем сейчас и место – тем, кто выжил…
Спутники сгрудились возле стола. Хомут подобрал раскрытую коробку от диска, прищурился, пытаясь прочитать название в отблесках лунного света. Выругался с какой-то бессильной злостью. Торопливо, словно кто-то мог отобрать, спрятал сувенир в карман зимней куртки:
– Твою мать… опять «Варкрафт»!
– И не надоело тебе жечь эту дрянь? – равнодушным тоном поинтересовался Оспа. – Сколько еще будешь мстить за бесцельно потраченное в детстве время? Да и игрушка ли виновата? Абсурд.
– Не твое дело, старик.
– А что такое «Варкрафт»? – поблескивая от любопытства глазами, встрял Кирпич.
– Забудь, – отрезал Хомут, не желая делиться личным с тем, кто этого все равно не поймет.
– А что такое «абсурд»? – снова не удержался от вопроса салага.
– Абсурд – это наша жизнь, – задумавшись о своем, машинально ответил старшой. Жилой вид комнаты воскресил давно забытые мысли, пробудил застарелую тяжесть непрошеных воспоминаний. Нередко из-за таких нетронутых временем находок нервы у стариков и срываются. Молодым-то все до фени, эти выросли уже в другом мире. В мире крыс и монстров, гуляющих по улицам вместо людей.
– Кирпич, ты совсем сдурел? – Хомут отобрал у неугомонного в своем любопытстве пацана книжку, которую тот подобрал на столе, и кинул в чернильный мрак угла. – Нашел время страницами шелестеть! Забыл, на кого охотимся, бестолочь?! Лучше уши развесь как следует.
– Да ты сам не шипи, Хомут, – негромко осадил Оспа, примиряя обоих. – Чего так перевозбудился? Прошлое – это всего лишь прошлое. Оно не кусается.
– Да плевать на прошлое. Херней мы занимаемся, Оспа. Мне вон уже тридцать с гаком, а я как Чингачгук. Рыскаю по поверхности, пока не огребу сполна. А жизнь, брателло, идет. Что плохо – идет мимо. Сдалась пахану эта традиция… Долгожитель хренов. Не сам ведь сердце добывает, мы корячимся. Нам-то такое приключение жизнь может и укоротить.
Оспа прекрасно понимал, что за вспышкой недовольства обычно сдержанного Хомута – те же растревоженные воспоминания, что и у него. Чертова комната выглядела слишком жилой. Особенно в темноте, когда проступают лишь интуитивно узнаваемые очертания предметов, но почти не видно, что вся мебель, исхлестанная через окно ветром с дождем и снегом, за много лет покоробилась, пришла в полную негодность. На открытых пространствах все рано или поздно умирает. А вещи, оставшиеся после людей, лишенные их заботы и ухода, неизбежно повторяют их судьбу. Ничего, этот эмоциональный всплеск пройдет. Это всегда проходит.
Охота на вичух под Новый год и в самом деле давно уже вошла в традицию. День рождения Учителя, пахана Новокузнецкой, приходился на третье декабря, вот братки и старались. Как традиция возникла, уже никто и не помнил. Зато почему-то считалось, что сердце летающей твари, крайне злобной и опасной, помогает здоровью и долголетию. А что для уважаемого человека, у которого и так есть все, будет ценно? Ясное дело – именно такой подарок. Сам Оспа, как человек старой закалки, считал полнейшим идиотизмом жрать эту дрянь. Хоть в вареном виде, хоть в жареном. Учитель, насколько было известно следопыту, тоже придерживался такого мнения. Но вот незадача – молодняк к новым обычаям относился всерьез, так что хочешь не хочешь, а приходилось соответствовать ожиданиям. Авторитет складывается из мелочей. Даже из таких дурацких.
– Не гони волну, Хомут, – Оспа устало вздохнул. – Удачно вернемся – и нам счастье обломится. Учитель добро помнит.
Лишившийся книжки Кирпич обиженно сопел недолго, пытливо прислушиваясь к разговору старших:
– А кто такой Чингач…
Где-то в подъезде раздался громкий заунывный звук.
Оспа мгновенно подхватил со стола оружие, вцепился пальцами в перчатках в холодный металл, нащупывая спусковой крючок. Кирпич, поперхнувшись вопросом, шарахнулся в угол, разворачивая автомат к дверному проему. Хомут же, ловкий, подвижный и все-таки, что ни говори, абсолютно безбашенный, несмотря на свое ворчание, неуловимой тенью метнулся через комнату в коридор. Упал на колено, вскинул наизготовку верный АК-74.