– Очень мне надо шутить над человеком, – отрезал Торин не оборачиваясь, – у которого нет чувства юмора.
У Мэддокса его действительно не было.
Они шли по длинному полутемному коридору. Хотя в замок давно провели электричество, часть помещений, в том числе этот коридор, по-прежнему освещались факелами. Они были укреплены на каменных стенах старинной кладки с помощью специальных держателей, и в их неверном, пульсирующем свете казалось, будто пространство населено духами и тенями. Замок, в котором жили воины, – Обитель проклятых, как его в шутку окрестил Торин, был построен много столетий назад, и, хотя воины отремонтировали и осовременили его, как могли, в воздухе все равно витало ощущение старины.
Они обошли уже полкрепости, но так никого больше и не встретили.
– Где все? – удивился Мэддокс.
– Парис в городе, ищет себе новую женщину, – ответил Торин, язвительно добавив: – У нас кончаются продукты, за которые отвечает Парис, и было бы неплохо пополнить запасы, но нет, женщины, разумеется, важнее.
«Везет ублюдку!» – подумал Мэддокс, но вслух ничего не сказал.
Проклятие Париса, в которого вселили демона Разврата, состояло в том, что он был одержим жаждой секса, причем с одной женщиной воин мог переспать лишь единожды и из-за этого вечно искал новых знакомств. Если в какой-то из дней ему не удавалось соблазнить ни одной женщины, участь Париса была незавидна – демон добирал свое, заставляя его делать такие вещи, от одной мысли о которых любого нормального мужчину вывернуло бы наизнанку. Мэддокс знал и помнил об этом своего рода побочном эффекте, но все равно завидовал другу, особенно когда тот принимался рассказывать о своих «победах». Нежные прикосновения… Быстрое дыхание… Горячая кожа… Стоны наслаждения…
Торин тем временем продолжал:
– Аэрон… – Он запнулся. – Собственно, это только одно из того, о чем я хотел тебе сказать.
Мэддокс напрягся.
– С ним что-то случилось? – спросил он.
Внутри его шевельнулся притихший было Насилие. «Круши! Убивай!» – требовал он. Аэрон, как и все они, был бессмертным, но даже бессмертного можно было тяжело ранить или даже убить.
– Нет, – угадав его мысли, быстро ответил Торин, – ничего такого… Он в порядке.
Мэддокс успокоился; улеглась тревога – отступил и гнев.
– Так где же он? – спросил Мэддокс. – Возится где-нибудь с тряпками и шваброй?
У каждого из воинов были свои обязанности по ведению домашнего хозяйства. Аэрон должен был следить за чистотой, на что он беспрерывно жаловался и возмущался. К Мэддоксу обращались, если нужно было что-то починить. Торин играл на бирже – им ведь надо было на что-то жить. Люсьен платил по счетам и занимался всей прочей канцелярщиной. И наконец, Рейес закупал оружие.
– Его… призвали наверх.
Мэддокс едва не споткнулся от неожиданности.
– Что-что? – переспросил он, решив, что ему послышалось.
– Боги призвали его наверх, – терпеливо повторил Торин.
– Чего им надо? – Мэддокс был поражен. Олимпийцы не призывали ни одного из них со дня смерти Пандоры. – Почему ты не сказал мне об этом сразу?
Торин пожал плечами:
– Что касается твоего первого вопроса, то не имею ни малейшего понятия. Мы сидели все вместе и смотрели фильм, и вдруг он напрягся, вытянулся в струну, как будто его за макушку подвесили, а на лице никакого выражения, – ну, ты сам помнишь, как это бывает. Потом он очнулся и сказал, что его призвали. Мы даже спросить его ни о чем не успели – он тут же исчез. – Переведя дух, Торин продолжил: – Что же до твоего второго вопроса, то я пытался тебе все рассказать, но ты не стал слушать.
У Мэддокса дернулось веко.
– Ты должен был сказать мне сразу!
– Чтобы ты, расчувствовавшись, запустил в меня штангой? Нет уж. Я, знаешь ли, Болезнь, а не Глупость.
«Что им могло понадобиться от Аэрона?» – спрашивал себя Мэддокс. От мелькнувшей в голове догадки у него перехватило дыхание. Заточенный в Аэроне демон Ярости время от времени расходился настолько, что делался совершенно неуправляемым, и тогда, не способный сопротивляться его злой воле, Аэрон начинал пачками вырезать людей с нечистой совестью. «Вдруг боги разозлились на него за это и призвали, чтобы в наказание наложить на него еще одно проклятие, как в свое время на меня?» – думал он.
В сердцах Мэддокс прорычал:
– Если они что-нибудь с ним сделают, клянусь, я найду способ взобраться на чертов Олимп и устрою там такую резню, что мало не покажется.
Его глаза полыхнули красным.
– Не заводись, – примирительно сказал Торин. – Мы все беспокоимся за Аэрона, но пока ничего плохого не случилось. Скоро он вернется и объяснит, что к чему.