Я вспомнила свой первый поцелуй; чувство чистого счастья, когда у меня появилась первая машина; то, как колотилось мое сердце, когда я шла по сцене после окончания средней школы. Каждый такой момент был драгоценным и неповторимым.
Все это промелькнуло у меня перед глазами в одно мгновение. Я ощутила глубокую благодарность за все, что мне довелось пережить, и за саму жизнь. Очнувшись в больнице, я осознала, как мне повезло, что я осталась жива.
Мы с Кей ходили на фейерверк в Boomtown USA в Вамего. Ежегодно тысячи людей со всего Канзаса посещали это мероприятие. Добраться туда и найти место для парковки было достаточно плохо, но отъезд превратился в настоящий кошмар. Нам потребовалось полтора часа, чтобы проехать пятнадцать миль обратно в город; пробки были невыносимыми.

Высадив Кей у ее дома, я проехалась по городу в поисках какого-нибудь занятия. Почти все разошлись по домам, и улицы Манхэттена казались мне моей личной игровой площадкой. Я петляла по закоулкам и подворотням, а ветер свистел в приоткрытых окнах, впуская в салон свежий воздух.
У меня сохранились обрывочные воспоминания об аварии. Я добралась до окраины города. Если бы я повернула на север, то вернулась бы в шумный Манхэттен, а если бы повернула на юг, то оказалась бы в сельской местности. Пока я пыталась решить, что делать, я подъехала к перекрестку с четырехсторонним движением, и зеленый свет погнал меня вперед.
Я не видела, как машина, сбившая меня, мчалась по дороге. Позже Никколо сказал мне, что одна из фар у нее не работала, а водитель был пьян. Я помню только, что была на середине перекрестка, когда вокруг меня начали разбиваться стекла, и моя голова ударилась о стекло со стороны водителя.
Свидетель сказал, что машина ехала со скоростью не менее пятидесяти миль в час, когда проехала на красный свет. Водитель набирал сообщение на своем телефоне, когда врезался в меня. Он отделался порезами и ушибами; его даже не отвезли в больницу, прежде чем полиция увезла его в тюрьму. Мне, напротив, не повезло.
В результате столкновения меня отбросило к водительской двери, и я ударилась головой о стекло, которое сразу же пошло трещинами. Острая боль пронзила мой череп, и я почувствовала, как по шее стекает теплая струйка крови. Искореженные металлические части автомобиля зажали меня, а осколки лобового стекла, словно острые иглы, покрывали мои колени. Радио в машине замолчало, и я услышала приглушенные крики тех, кто был слишком далеко, чтобы прийти на помощь.
Мои травмы не были серьезными. Я была хорошо пристегнута, и мои подушки безопасности успешно сработали. Но я все равно отделалась сотрясением мозга третьей степени, двумя синяками под глазами, сломанным пальцем и полудюжиной ушибленных ребер. Я провела в больнице два дня – этого времени было достаточно, чтобы врачи убедились, что у меня нет более серьезных повреждений мозга, и перевязали мои раны.
Когда я выписалась из больницы, я все еще находилась в шоке от случившегося. Это было похоже на сон: тонкие, как бумага, швы на левом виске, тупая боль в руке из-за сломанного пальца и ощущение, будто в моем мозгу что-то отключилось. Я не могла сосредоточиться на чем-либо дольше нескольких секунд, потому что меня постоянно отвлекали мысли или чувства. Я чувствовала себя чужой в собственном теле.
Хотя моя машина не была полностью разрушена, она нуждалась в серьезной починке. Никколо посоветовал продать ее на запчасти, а вырученные деньги использовать в качестве первого взноса за новую машину, но мне эта идея не понравилась. Моя Toyota Camry спасла мне жизнь в самую страшную ночь в моей жизни; она заслуживала такой же преданности с моей стороны.
Но, признаюсь, глядя на нее сейчас, я боюсь снова садиться за руль.
— Ты в порядке? — Мягко спрашивает Никколо. — Если это слишком рано...
— Нет, — перебиваю я его, глядя на синий металлик, который спас мне жизнь. — Они хорошо подобрали цвет, не так ли?
Мой отчим тянется, чтобы взять меня за руку. Это интимный жест, но он далек от чувственных прикосновений нашей ночи в Red Dawg. Крепкой, ободряющей хваткой он напоминает мне, почему я осталась с ним, а не переехала в Канзас-Сити к дядям после смерти матери.
— Если хочешь, я могу позвонить одному из своих братьев, — предлагает он. — Они могут отогнать твою машину домой, а ты можешь подождать до утра, чтобы вернуться на ней в кампус. Или, если ты пока не готова, я могу отвезти тебя обратно в кампус сегодня вечером или завтра. Скажи мне, что тебе нужно, Кристин, и я это сделаю.
Я хочу воспользоваться его предложением. Когда мы на Манхэттене, в окружении людей, которые знают нашу историю, Никколо становится совершенно другим человеком. Его теплота и доброта заразительны; они словно проникают в мою душу, укореняясь там и создавая уют. Но если я позволю ему утешить себя сейчас, кто знает, когда я наберусь смелости снова сесть за руль?
— Спасибо, Ник. — Я сжимаю его руку в ответ, показывая свою признательность за его милый жест. — Но я должна сделать это ради себя.
Мои страхи вполне обычны: пауки, американские горки и парализующий страх перед неудачей. Но я полностью отказываюсь, что из-за аварии теперь и автомобили должны добавиться к этому списку. Я сильнее этого.
Когда я делаю шаг вперед, Никколо неохотно отпускает мою руку.
— Позвони мне, когда вернешься в общежитие, — требует он. — Мне нужно знать, что ты в безопасности.
Мой пульс учащается, когда я забираюсь в свою отремонтированную Camry. Все кажется прежним, но мне нужно настроить радио. Из-за аварии оно сильно пострадало, поэтому его пришлось заменить. Включив его, я перебираю частоты, пока не звучит песня Арианы Гранде. Она успокаивает мои нервы, когда я завожу машину и медленно выезжаю из мастерской механика.
В зеркале заднего вида я вижу Никколо, который стоит и наблюдает за мной. Его пристальный взгляд не покидает меня ни на мгновение; он словно гипнотизирует. Он смотрит мне вслед, пока я не скрываюсь из виду, и я знаю, что мы одновременно вздыхаем с облегчением.
Мы пережили одни и те же трагедии. Мы потеряли одних и тех же людей. Наше общее горе связывает нас, как стальная цепь, и я нахожу утешение в том, что мы прошли через те же боли и страдания.
Может, мы и отчим и падчерица, но наши отношения гораздо глубже этого. Независимо от того, кем люди нас считали, наши отношения всегда были чем-то большим. И, возможно, мне стоит подумать об этом в следующий раз, когда он крепко обнимет меня и скажет, что мы созданы друг для друга.
Глава 10