Глава 12
Кристин
Когда я угрожаю сообщить о Никколо в отдел кадров, что-то внутри него ломается. Воздух сгущается от предвкушения, когда он закатывает рукава и указывает на телефон. На видео запечатлено, как он приближается ко мне, его глаза сужаются так, что у меня сводит живот.
— Дай его мне, — приказывает он.
— Нет, — протестую я, делая шаг назад. — Если я уберу камеру, кто знает, что ты натворишь?
Я могу придумать дюжину грязных вещей, которые бы он сделал со мной, если бы никто нас не видел.
Его разочарование достигает точки кипения, и я вижу, как он теряет самообладание. Неожиданно Никколо делает три больших быстрых шага в мою сторону. Когда он хватает меня за запястье, я боюсь, что он причинит мне боль.
— Я продолжу снимать, — саркастически говорит он, вырывая телефон у меня из рук.
Я знаю, что должна позвать на помощь. В коридоре толпятся люди. Если бы они услышали меня, то были бы вынуждены остановиться и посмотреть, что происходит. Но звук замирает у меня в горле, когда Никколо тащит меня к своему столу. Часть меня хочет дать ему отпор, но что-то другое берет верх над моим телом, говоря мне, что борьба с ним только ухудшит ситуацию.
— Ты так сильно хочешь видео, так пусть оно будет качественным. — Он толкает меня на свой стол и начинает возиться с моими шортами. Край впивается в мой живот, а раздражающее ощущение превращается в приятную боль, когда я понимаю, что он делает. Хотя Никколо не очень ловко владеет одной рукой, через несколько долгих, реально долгих секунд, он обнажает мою попку.
Он располагает меня именно так: выгнутая спина, голый зад выставлен на всеобщее обозрение, как десертное блюдо. Прохладный ветерок проникает через открытое окно в задней части комнаты, вызывая мурашки на моей обнаженной коже.
Прежде чем я успеваю осознать происходящее, он наносит жгучий шлепок по моей левой ягодице, который отдается в тихой комнате как раскат грома. Боль вспыхивает на мгновение, а затем тонет в море удовольствия, от которого у меня перехватывает дыхание. Теплая рука Никколо задерживается на моей коже, клеймя меня своим властным прикосновением.
— Мне кажется, ты получаешь извращенное удовольствие от того, что ведешь себя как ребенок. — Никколо чувствует мое возбуждение, его темные глаза горят неумолимой решимостью и похотью. Его пальцы скользят по моей упругой попке, ненадолго опускаясь в соблазнительную ложбинку между ног. — Думаю, ты хочешь, чтобы я отшлепал тебя. Думаю, тебе это нравится, Кристин.
Я заставляю себя не отвечать, зная, что именно этого он от меня и хочет. Он хочет, чтобы я спорила и дала ему повод продолжать. Его рука задерживается на моей коже, когда тепло исчезает, сменяясь знакомым удовольствием от его прикосновений. Прикосновение его пальцев пробуждает в моей груди чувства, которых я никогда раньше не испытывала, и я задыхаюсь от их интенсивности.
— Для той, кто так много говорил во время урока, ты сейчас очень тихая. Кошечка проглотила язык? — Спрашивает он через несколько минут. И снова я не отвечаю, но это только подбадривает его.
Никколо снова шлепает меня. Звук соприкосновения нашей кожи эхом разносится по комнате. Этот первобытный удар словно обнажает меня, открывая самые потаенные желания. Его прикосновения становятся иными: больше не грубыми или наказывающими, а сексуально дразнящими. Контраст между жесткой поркой и нежными ласками создает изысканное трение, которое мучает и приближает меня к грани сладостного освобождения. Я выгибаю спину в поисках большего, в поисках спасения, в поисках чего-то, чего я не могу точно определить. Мои стоны смешиваются со звуками соприкосновения его кожи к моей, создавая ритм, который возбуждает нас обоих.
Напряжение в комнате нарастает, его усиливает наше тяжелое дыхание и тихий шелест одежды, когда Никколо меняет позу. Его возбуждение заметно под брюками; ткань натягивается, когда он смотрит на меня, обнаженную, уязвимую и лежащую на его столе.
Его ритмичный темп – это сплав страдания и чувственности, который нарастает с каждым ударом. Мое тело пульсирует от желания, когда я танцую на цыпочках, отчаянно пытаясь уклониться от каждого удара и в то же время желая, чтобы он отшлепал меня сильнее. Он пробуждает во мне страсть, и я едва могу сдержать стоны от желания.
Я отчетливо ощущаю, что моя ягодица становится красной под его ладонью, пока он снимает все на камеру, чтобы я могла посмотреть позже. Миллион ощущений захлестывают меня, а дыхание становится прерывистым.
Я протягиваю руку, чтобы ухватиться за край стола, и сжимаю пальцы, испытывая неповторимую смесь болезненного удовлетворения. Его твердая рука ведет меня к вершине моего желания, заставляя дрожать от предвкушения. Напряжение плотно окутывает нас; это словно чувственный танец, балансирующий на грани безумия.
Шлепки постепенно становятся игривыми, но все же оставляют свой след. Его движения размеренны и точны, словно он знает, насколько сильно мне нужно отдаться ему. Его грубость подобна наркотику, и мне кажется неприличным позволять ему так со мной обращаться.
Когда он заканчивает, проходит несколько мгновений, прежде чем я замечаю это. Никколо гладит мою кожу, обхватывая и сжимая мою нежную попку. Когда я оглядываюсь через плечо, его глаза темнеют от вожделения, такие же глубокие и коварные, как и мои.
— Хорошая девочка, — рычит он.
Я подавлена, пристыжена, смущена до глубины души, и все же знаю, что у меня внутри все мокро. Когда я поднимаюсь, Никколо отступает назад, а камера продолжает фиксировать каждое мое движение.
— Хочешь отнести это в отдел кадров? Дерзай. Но твоя мокрая маленькая киска –неопровержимое доказательство. Когда ты покажешь им это видео, они услышат твои стоны и увидят, как ты подставляешь мне свою задницу, желая большего.
Он бросает телефон обратно мне, и я едва успеваю поймать его, пытаясь натянуть шорты.
— Если хочешь поиграть со мной в "горячо и холодно", хорошо. Но не приноси это дерьмо в мой класс, Кристин. Если ты снова войдешь в мою дверь, тебе лучше проявить уважение ко мне. В противном случае я буду повторять это представление каждый день, пока ты этого не сделаешь. Ты поняла?
Я вожусь со своими шортами и телефоном, но в конце концов мне удается более менее привести себя в порядок. Моя попка краснеет, пульсируя от наших действий, и я склоняю голову в знак покорности.
— Да, — бормочу я.
Никколо делает шаг вперед и хватает меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. Наши глаза встречаются, и я вижу нечто запретное, смотрящее на меня в ответ.
— Да, что?
— Да, сэр.