— А вот Ксавьер – да, — бормочу я себе под нос.
Моя лучшая подруга указывает на меня.
— Именно, — соглашается она. — И если он не убьет меня, то, скорее всего, убьет того, с кем я буду целоваться. Я не готова к тому, чтобы на моей совести была чья-то смерть.
Если бы я рассказала Сиенне обо всей ситуации, она, возможно, сказала бы что-нибудь другое. Вместо этого она пожимает плечами и спрашивает:
— А кто ему расскажет?
Мы с Кей обмениваемся взглядами, потому что мы обе знаем, что никто не обязан ничего рассказывать Ксавьеру. Он сам узнает все, что ему нужно, с помощью или без нее. Это его суперспособность.
Пока Кей и Сиенна обсуждают преимущества возвращения домой с незнакомцами из бара, я открываю Snapchat и фотографирую себя в зеркале, висящем на двери нашей комнаты в общежитии.
Я бегло изучаю его, прежде чем решаю, стоит ли публиковать фото. Я могу просто выставить его в свою историю и все. Жаждущие мальчики засыпали бы меня комплиментами, спрашивали, свободна ли я сегодня вечером, и оказывали бы мне внимание, которого я так жажду.
Но затем мой палец зависает над именем Никколо – семь маленьких букв и эмодзи в виде черепа. Голос в моей голове кричит, чтобы я продолжала листать, но мое сердце бешено колотится, когда я добавляю его в список. Я нажимаю "Отправить", прежде чем успеваю струсить, публикую снимок в своей истории и одновременно отправляю его своему отчиму. Затем кладу телефон в карман, чтобы не думать о последствиях.
— Девочки, готовы идти? — Мой голос звучит бодро. Я дрожу от возбуждения и страха, а мой пульс учащается от беспокойства. Что скажет Никколо? Что он сделает? Не все ли мне равно?
Кей хватает кардиган и набрасывает его на плечи, после чего объявляет, что готова идти. Я хмурюсь, потому что она закрывает костюм, над которым я так долго работала – белое платье с аккуратно пришитой буквой "S", – поэтому она объясняет.
— На улице очень морозно, Крис. Тебе тоже следует надеть куртку. Прошлой ночью шел снег.
Ужасный снег на Хэллоуин; всю последнюю неделю только о нем и говорили. Я надеялась, что прогноз был неверным и нам удастся избежать раннего снегопада, но в кои-то веки метеорологи оказались правы.
— Я в порядке, — решаю я. Но как только мы выходим на улицу, осенний ветерок пробирает меня до глубины души. Мурашки бегут по коже, когда я притворяюсь, что холод меня не трогает.
Даже Сиенна, которая клянется, что погода в Канзасе не идет ни в какое сравнение с тем, что было в Миннесоте, туго натягивает свитер на грудь.
— Мы можем заехать ко мне в общежитие, если тебе нужна куртка, — предлагает она, когда мы идем по Прери-авеню.
Я отрицательно качаю головой. Через несколько минут мы будем в баре, и они снимут с себя лишнюю одежду, которую взяли с собой на прогулку.
— Я согреюсь, когда мы что-нибудь выпьем. — Может, мы и несовершеннолетние, но симпатичная девушка может получить все, что пожелает, если она не боится немного пофлиртовать.
У меня в кармане жужжит телефон, и я достаю его, чтобы отвлечься от холода. Мои онемевшие пальцы медленно проводят по экрану. В папке "Входящие" меня ждет ответ на снимок, который я отправила Никколо. Я открываю его, и внутри меня нарастает волнение.
НИККОЛО:
Удали это из истории.
Очередной приказ. Я знала, что не должна была посылать ему фотографию. Я печатаю так быстро, как только могу, но мои пальцы двигаются так, будто на них навешаны кирпичи.
Я:
Не указывай мне, что делать. Я могу публиковать в своей истории все, что захочу.
Он намного быстрее меня. Я едва успеваю выйти из чата и вернуться на главный экран, как появляется уведомление о том, что он ответил.
НИККОЛО:
Удали это, dolcezza. Эта фотография напрашивается на неприятности.
— Я буду напрашиваться на то, чего захочу, черт возьми, — бормочу я себе под нос. Это привлекает внимание Кей и Сиенны.
— Что происходит? — Спрашивает Сиенна после нескольких неловких минут молчания.
Я выхожу из чата с Никколо и выключаю экран.
— Ник хочет, чтобы я удалила фотографию, которой поделилась в своей истории в Snapchat, — угрюмо отвечаю я.
И Кей, и Сиенна достают свои телефоны и заходят в приложение. Увидев мою фотографию, они тихонько присвистывают.
— Ты горячая штучка, — говорит Кей с усмешкой.
— Ты та еще красотка, — соглашается Сиенна.
— Я такого же мнения. — Их ответы – это именно то, что я хотела сегодня услышать от мужчин. Не хватало еще, чтобы мой властный отчим сказал мне, что я слишком сексуальна для социальных сетей.
— Забудь о Никколо, — решает за меня Сиенна. — Это твое тело. Ты можешь демонстрировать его сколько угодно. Черт, да ты можешь даже раздеться в прямом эфире, если тебе это нравится. Это не его дело.
— Да! — Она права. Я могу делать все, что захочу, когда захочу. — Я скажу ему это. — Я уже говорила ему об этом раньше, но, возможно, ему нужно освежить память.
Кей прочищает горло и спрашивает, хорошая ли это идея. Она словно ангел на моем плече по сравнению с дьяволицей Сиенной. Но уже слишком поздно. Я уже вернулась в наш чат и набираю сообщение.
Я:
Это мое тело. Я могу делать с ним все, что захочу.
НИККОЛО:
Пока что.
Дрожь пробегает у меня по спине, и я не могу понять, из-за чего: из-за холодного осеннего воздуха или из-за тревожного предчувствия.
Я:
Что ты имеешь в виду?
Я жду несколько минут, пока в чате не появляется уведомление, что он отвечает.
НИККОЛО:
Когда-нибудь, очень скоро, я заявлю права на тебя, dolcezza, на всю тебя. И после того, как это произойдет, тебе лучше не показывать свое полуобнаженное тело никому, кроме меня. Иначе.
Храбрость проявляется во многих формах, но мой ответ менее смелый и более провокационный.
Я:
Иначе что?
НИККОЛО:
Иначе на твоем пороге появится труп.
Я чуть не роняю телефон.
Мне не следовало спрашивать.
Я знаю, кто его семья; знаю, с кем они связаны. Его угроза не напрасна только потому, что он выбрал более благоприятную карьеру, чем другие Терлицци.
— Мне нужно выпить. Сейчас же, — говорю я девушкам, и мой голос дрожит так же, как и я сама. Мне нужно забыть то, что я только что прочитала.
Глава 16
Никколо
— Почему ты такой мрачный, приятель? — Сальваторе обиженно поджимает губы. — Грустишь, что твоя маленькая bambina не присоединилась к нам на День благодарения?
— Клянусь Богом, Сэл, я убью тебя, — невозмутимо заявляю я. Этот человек уже не раз выслушивал мои угрозы. Когда мы были маленькими, это было обычным делом, когда один брат гонялся за другим с клюшкой для гольфа и угрожал проломить ему череп. Наш отец никогда не вмешивался: он говорил, что это закаляет характер.